Анатомия безумия в творчестве Чехова на примере пьесы "Чайка".

Творчество Чехова причудливо объединяет в себе две вещи, на первый взгляд, несовместимые – практичность обыденной жизни и безумие. Казалось бы, как подход А.П. к жизни, его несколько циничное восприятие элементов, являющихся оплотом драмы в большинстве произведений искусства, может сочетаться с постоянными размышлениями о сумасшествии? В действительности, здесь нет никакого противоречия, поскольку в понимании Чехова обыденная пошлость и пустота человеческой жизни и является прямой дорогой к безумию. Недаром лучшие произведения автора, такие как «Черный монах», «Палата № 6» или «Чайка» в сути своей посвящены процессу схождения в бездну безумия. Именно процессу. Чехов словно бы изучает этот причудливый механизм и в финале подобных его шедевров герои непременно окончательно теряют разум, а вместе с ним и жизнь.

Безумие как ключевая тема произведений Чехова.
Однако тема психических расстройств характерна не только для наиболее сложных и успешных произведений автора. В том или ином виде она встречается в подавляющем большинстве его работ. «Дом с мезонином», «Человек в футляре», «О любви», «Ведьма», «Страх», «Шуточка» и т.д.- во всех этих рассказах присутствуют персонажи, находящиеся в разной степени психической нестабильности или даже открытого безумия. Героиня «Ведьмы» опускается в тяжелую депрессию, неспособная переносить тяготы своего несчастливого брака, герой «Страха» погружен в тяжелую фобию боязни собственной обычной и благополучной жизни, в сути которой затаилась, предрекающая предательство жены, безответная любовь. И на каждом шагу герои, чудовищно страдающие от неблагополучия своей личной жизни – любовники и любовницы, безответно влюбленные, пережившие предательство, испытывающие страх перед общественным мнением или самой жизнью. Ключевые персонажи Чехова, такие как Нина Заречная, Андрей Рагин или Андрей Коврин и вовсе на протяжении всего произведения, рассказывающего об их судьбе, медленно, но верно опускаются в омут сумасшествия и Чехов показывает это мастерски. Как врач, и как великий писатель - просто, ярко, жестко и бескомпромиссно раскрывает он нарастающий градус безумия, демонстрируя у своих героев симптомы депрессивного психоза, шизофрении, мании.

Почему не просто сумасшедшие герои, а именно процесс схождения в безумие интересовал писателя?
Любопытно, что в своих произведениях А.П. занимается не раскрытием трагедии утративших рассудок людей, а именно изучает процесс нарастающего безумия. Отчего так происходит? Вероятно, писатель всю жизнь остро ощущал этот высочайший градус безумия, которым пропитана вся обычная и на первый взгляд благополучная жизнь большинства людей. Неверные жены. Что может быть банальнее? Но Чехов показывает их как страдающих тяжелой депрессией несчастных женщин, не находящих покоя в жизни. Размышляющие о жизни философы. Казалось бы, обычный типаж в литературе. Но Чехов показывает их как страдальцев, проходящих тяжелый путь в попытках примириться с гнетущей и сводящей с ума пошлостью и грязью обыденной жизни. Трагедия невозможной любви, но не в пафосных красках байронических романов, а в фокусе зрения практичного и циничного человека, который сам всю жизнь страдал от осознания нелюбви в этом мире и в своей собственной жизни. И по произведениям Чехова читатель может буквально изучать механизм работы человеческой психики, смотреть, как он ломается под гнетом бытовой рутины, как неспособность изменить всеобщую нелюбовь всех ко всем губит еще чью-то жизнь.

«Чайка» как пьеса, анатомирующая сумасшествие.
Без сомнений, если мы будем пытаться определить некую главную мысль пьесы «Чайка», нам придется остановиться именно на теме безумия. В этом произведении много персонажей с нестабильной психикой. Страдающая (или наслаждающаяся) своим нарциссическим расстройством Аркадина, бегущая в алкоголизм от депрессии Маша, пребывающий в тяжелом депрессивном психозе Треплев или скатывающаяся в шизофрению Нина – все эти герои создают стойкое ощущение всепоглощающего безумия, развернувшегося в благополучной усадьбе. А трагичный финал этой пьесы, когда герои не только оказываются неспособными бороться со своими демонами, но напротив, окончательно подпадают под их власть, и вовсе создает у читателя ощущения главенствия сумасшествия над миром. Интересно, что как врач Чехов никогда не демонстрировал процесс выздоровления психики, выхода из безумия. Напротив, в его произведениях у персонажей никогда нет шанса в схватке с собственным рассудком, а их окончательное сумасшествие и погибель – лишь дело времени. Очевидно, писатель не был сторонником оптимистичного взгляда на способность людей преодолевать психические расстройства. Или, вернее сказать, сам этот мир Чехов полагал в сути своей безумным, таящим в себе некий универсальный механизм чего-то деструктивного и неправильного, а безумие его героев становилось лишь следствием. При этом, Чехов парадоксально никогда не был меланхоличным писателем. Большинство его произведений нельзя назвать мрачными, гнетущими и депрессивными и это является следствием отношения самого писателя к чудовищной нелогичности этого мира. Это отношение было смиренным, а отчаяние проявлялось лишь в цинизме и иногда показной практичности и жесткости, что мы знаем по биографии писателя.

Поэтика наступающего безумия. Как текст Чехова показывает этапы развития депрессивного психоза.
Чехов использовал множество приемов с целью впечатляюще и мощно показать нарастающее безумие своих героев и общую атмосферу сумасшествия в его произведениях. Достаточно взглянуть на диалоги с участием Нины в «Чайке», чтобы заметить, что странные фразы, жесты и движения были характерны для этой героини с самого начала пьесы. Чехов прибегает к простейшему приему, который в его шедевре срабатывает невероятно мощно. Фраза «Я - чайка» повторяющаяся несколько раз на протяжении пьесы, ярко и однозначно показывает состояние психики героини.

Рассмотрим для примера также знаменитую сцену спектакля из первого действия. В ней мы сможем уловить механизмы того, как Чехов демонстрирует начальные этапы психических расстройств Нины и Треплева с помощью художественных средств. Уже на этом этапе герои глубоко травмированы и больны душевно, но это заметно только для внимательных читателей.
Пьеса начинается с описания место действия – только что зашло солнце, тенистый парк, озеро. Картина мрачная, гнетущая, но и овеянная флером романтики.

Поднимается занавес; открывается вид на озеро; луна над горизонтом, отражение ее в воде; на большом камне сидит Нина Заречная, вся в белом.
Нина тут уже выступает символом одиночества, которое станет причиной ее погибели в будущем. О чем повествует ее декадентская речь? Только ли это дань моде того времени или в этих строках есть нечто большее?
Нина. Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом,— словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли... Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно.

Вот это тройное «страшно» и «холодно» типично для Чехова. Уже по этим строкам мы четко понимаем состояние души самого писателя и его героя Треплева – состояние отчаяния и страха от угасшей мировой жизни. Тысячи веков нет на земле ни одного живого существа, мир угас, умер, потому что нет в нем любви, повсюду предательство, пошлость и ложь. И напрасно луна зажигает свой фонарь. В мире очерствевших мертвых душ ее сияние воспринимается лишь как романтическо-декадентский бред. Треплев взывает о помощи этими словами в своей пьесе, он кричит, молит о спасении, но его слышит только Нина, потому что страх от жизни в мире мертвых душ и предчувствие предательства и неразделенной любви тяготит и ее. Уже травмированная предательством отца, эта девушка ищет не побега на сцену от своего горя, она ищет любви.

Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их всех слились в одну. Общая мировая душа — это я... я... Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь.

«Общая мировая душа» - это крик отчаяния от человека, который ощущает себя абсолютно одиноким в мире «каменных существ». Нина чувствует, что она совершенно одна, как та самая мировая душа, единственное живое, что осталось на планете после некоего конца света. Думается, Чехов не имел апокалипсических настроений, он не ждал Апокалипсиса и не верил в него. Возможно, писатель считал, что мир уже живет в апокалипсические времена или даже в постапокалипсические. По крайней мере, это ясно чувствуется в его творчестве.

Нина. Я одинока. Раз в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит... И вы, бледные огни, не слышите меня... Под утро вас рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух.

И вот Нина раскрывается тут уже вне всякого декадентского пафоса. Она одинока и она та самая душа, которая раз в сто лет открывает уста, чтобы говорить, но ее никто не слышит… Многие ли читатели «Чайки» услышали этот крик? Единственная живая душа мира просит о любви и вот отец вечной материи расщепляет души, чтобы люди непрерывно менялись и неизменным оставался один лишь дух. Какой дух? Тот самый Великий Вечный Дух?

Как пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не знаю, где я и что меня ждет. От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой борьбе с дьяволом, началом материальных сил, мне суждено победить, и после того материя и дух сольются в гармонии прекрасной и наступит царство мировой воли. Но это будет лишь, когда мало-помалу, через длинный, длинный ряд тысячелетий, и луна, и светлый Сириус, и земля обратятся в пыль... А до тех пор ужас, ужас...
Вот приближается мой могучий противник, дьявол. Я вижу его страшные багровые глаза...

В это самое мгновение Тригорин смотрит на Нину и, как знать, быть может в его голове уже рождается сюжет с подстреленной чайкой? В этих строчках Чехов использует не вполне типичный для него прием - он маскирует под упаковкой «представителя свежего стиля» текс, идущий из глубины его собственной души. И возможно даже, что в разуме писателя этот текст был сформулирован именно таким - полным пафоса эпохи романтизма и гнетущего безумия наступающего декадентства. Когда наступит тот час, когда материя и дух сольются в гармонии? В этом мире Чехов видит лишь «ужас, ужас».

Мы видим, что писатель прибегает в этой сцене к специфическому приему поэтики – к своеобразной маскировке важных для пьесы идей в форме запутанного декадентского пафоса, напоминающего романтический бред. Но стоит только прочитать эти строки внимательно и вдумчиво, как с них вмиг слетает весь пафос и мы видим девушку, молодую и красивую, одинокую и несчастную, сидящую на камне в лучах лунного света и произносящую строки, написанные страдающим от мировой черствости и грубости молодым мужчиной, тоже одиноким, тоже несчастным. Это звучит как слова сумасшедшей, как та же фраза «Я - чайка», но это подлинное отражение картины психического и духовного состояния сразу нескольких героев. Задумаемся, если бы Чехов подал мысли, изложенные в этом отрывке в своем обычном стиле, произвели бы они такое же сильное впечатление? Едва ли. А если бы он подал изложение этих идей в той же форме, но не сквозь призму декадентского спектакля, а прямо включив его в текст, что бы он получил? Какая-нибудь Аркадина (из читателей и критиков) сказала бы «Серой пахнет. Это так нужно?» Так что мы видим, что прием писатель избрал более чем правильный и поставленных целей достиг. Треплев и Нина тут – два молодых и одиноких человека, в чьих душах уже обитает семя безумия.