Фаустианские мотивы в «Портрете Дориана Грея» и несколько слов об Оскаре Уайльде.

Легенда о докторе Фаусте была очень популярна в Германии и за ее пределами задолго до знаменитого произведения Гете. Чего стоит одна только «Трагическая история Доктора Фауста» английского драматурга и поэта 16 века Кристофера Марлоу. Духовные метания алхимика, поднявшегося в своем высокомерии и эгоизме выше богов, стали настоящим культом европейской культуры, породив бесчисленное количество интерпретаций в литературе, живописи, музыке, опере и т.д. В 20 веке одной из наиболее ярких вариаций фаустианской темы стал роман Томаса Манна «Доктор Фаустус», опубликованный в 1947 году. А сегодня мы и вовсе живем в эпоху, которую можно было бы назвать подлинно фаустианской.

Так что же общего у Дориана Грея и доктора Фауста и почему единственный роман Оскара Уайльда можно справедливо вписать в сонм бесчисленных рассуждений на фаустианскую тему? В основе популярности интерпретаций жизнеописания героя немецкой легенды о докторе Фаусте есть главная смысловая суть, которая на протяжении столетий отзывается в европейцах – принцип не только равенства человека перед богами, но и превосходства над ними. В своем неуемном желании неограниченного познания Фауст поставил себя на одну ступень с богами и самой природой, но не бросил им вызов (ведь Фауст не Прометей), а эгоистично принялся наслаждаться высшим благом, дарованным ему Мефистофелем (или злым духом в изначальных интерпретациях) ради удовольствий, шуток и инфантильного стремления распоряжаться судьбами людей. Фауст отверг законы природы не во имя высокой цели, ведь все его поступки доказывают, что стремление к познанию всех тайн мира было не более чем ширмой, а исключительно по причине собственной мании величия и наивного представления о себе, как о лучшем из людей, который равен богам. Да что там? Боги, дьяволы, ангелы и демоны Фауста вообще не особо волнуют. Они для него исключительно инструмент для высокой цели, которая, в действительности, является стремлением к безнаказанным удовольствиям. Отметим, что Гете активно поддержал в этой позиции Фауста (что много говорит об известном немецком писателе) и в финале своей интерпретации его истории таки даровал Фаусту не только равенство, но и превосходство над богами. Великий ученый, гений, а также развратник, насмешник и эгоистичный меланхолик Фауст все-таки угодил в рай. Правда, тут еще большой вопрос – выиграл Фауст или проиграл, потому что мы мало знаем о рае…

Однако вернемся к «Портрету Дориана Грея», обозначив основной смысловой вектор многочисленных версий легенды о Фаусте. Что делает юный и прекрасный герой этого романа, когда желает вечно оставаться молодым и красивым? Он уподобляется Фаусту, во-первых, в стремлении пойти против законов природы, которые противоречат вечной жизни и молодости, а, во-вторых, во мнении о том, что он (Дориан) достоин вечно быть молодым и прекрасным. И если доктор Фауст хотя бы был гением, великим ученым и обладал огромными знаниями, то герою Оскара Уайльда достаточно только молодости и красоты для того, чтобы признать себя равным богам и достойным перешагнуть через законы природы. Кстати, интересно, что Уайльд в своем произведении не удосужился обозначить, с кем собственно заключил контракт его Фауст (он же Дориан Грей). Считать лорда Генри Уоттона вариацией Мефистофеля было бы наивно, ведь он выступает в романе вовсе не насмешником и помощником Дориана, выполняющим по контракту все его желания, а носителем философии гедонизма и цинизма, в сравнении с которым сам Дориан Грей выглядит смешным и глупым дурачком (хоть и очень красивым). Лорд Генри - это некая вариация самого Уайльда или (будем откровенны) его полное воплощение. А их с Дорианом отношения развиваются в плоскости – «ты, конечно, олицетворение красоты, молодости и всех высших ценностей мира, но я умнее и поэтому поучу тебя, как правильно жить».

С этой точки зрения «Портрет Дориана Грея» служит, своего рода, манифестом философии Оскара Уайльда, которую придумал, конечно, не сам Уайльд (она была обозначена и воплощена еще древнегреческими философами). Уайльда не заботит вопрос иной стороны – кто там услышал горячие желания Дориана Грея остаться вечно молодым и прекрасным, кто активировал волшебный механизм старения портрета? Какая разница? Уайльд в своей фаустианской истории пошел даже дальше Гете, его Фаусту и не грозит никакое наказание, вследствие окончания срока договора со злым духом. Он сам себя губит в результате эмоционального поведения и недальновидности (а то еще вопрос, сколько веков бы прожил вечно молодой Дориан, если бы не решил физически уничтожить портрет).

Все это прекрасно вписывается в философское восприятие Уайльдом мира и своей собственной роли в нем. Биография писателя наглядно демонстрирует, что он с веселым задором, высокомерием и наивностью бросил вызов морали, устоям общества и здравому смыслу в истории его отношений с Альфредом Дугласом, которая позже превратилась в эпичное противостояние ирландского павлина и багрового маркиза. За такое поведение Уайльд поплатился. Ему не удалось стать Фаустом Гете, он повторил судьбу героя Марлоу. Интересно, что такая же участь постигла и его Дориана Грея. В рамках романа Уайльд устроил традиционный финал, в котором изуродованная разгульной жизнью, развратом и эгоизмом душа Дориана Грея приводит таки героя к печальному финалу. Хотя… тут еще стоит подумать о том, что Уайльд имел в виду (циничные пляски с моралью были очень в его духе), ведь можно сказать, что когда в финале романа Дориан с ножом набросился на измучивший его портрет, он боролся вовсе не со своими пороками, а с их материальным воплощением, стремясь с помощью ножа убрать единственный некрасивый элемент из своей идеальной жизни. Даже попытки Дориана начать делать добрые дела с целью как-то улучшить состояние портрета приводят к еще большим проблемам, поскольку в их истоке лежит все тот же эгоизм.

Исходя из этого, видим, что «Портрет Дориана Грея» - на самом деле, невероятно вариативное произведение, с точки зрения трактовки заложенных в нем смыслов. Как, впрочем, и все творчество Оскара Уайльда, в котором (при более внимательном рассмотрении) типичный финал какой-нибудь сказки в духе христианской морали оказывается не более чем насмешкой над этой самой христианской моралью. Чего стоит только знаменитый «Счастливый принц», который благодаря русскому переводу читается, как милая, трогательная и поучительная сказка. А вот на английском замечаешь интересные детали, ласточка в оригинале мужского пола, а само слово «swallow», ее обозначающее, идентично со словом «глотать» -«swallow», что порождает вполне понятный подтекст некоторых сцен. И еще неизвестно (могут быть варианты), что на самом деле хотел сказать о любви в «Соловье и розе» Уайльд, устами которого лорд Генри называл любовь иллюзией. И так далее, и так далее.

Вариативность заложенных смыслов и посылов характерна для всего творчества Уайльда и это было сделано автором сознательно. Так бывает, когда пытаешься усидеть на двух стульях, когда снаружи красивая обертка в духе гедонизма, цинизма и аристократизма, а внутри тяжелые психологические и этические конфликты. Именно этот принцип символически воплощают в себе Дориан Грей и его портрет – снаружи безупречная красота и ее культ во всем, внутри – пороки и страдания вокруг них. А рефлексия там была и тут нужно отдать должное Оскару Уайльду, как действительно выдающемуся писателю, чувствительному и умному человеку. В этом смысле он превзошел доктора Фауста, который тоже был умным, эгоистичным, самовлюбленным, но рефлексия никогда не была его коньком. Так что, опять же, могут быть варианты – был ли сам Оскар Уайльд фаустианской личностью или только хотел ею казаться.

«Портрет Дориана Грея» справедливо признается литературоведами фаустианским произведением, которое воплощает в себе их главный принцип – стремление встать выше законов природы, здравого смысла, богов и иных миров ради собственных желаний и удовольствий, но, естественно, поначалу прикрываясь красивыми словами о высшем познании. Только поначалу. Любопытно, что европейцы, воспитанные на бесчисленных интерпретациях фаустианской темы (от морального и логичного произведения Кристофера Марлоу до совсем уж свободного «Портрета Дориана Грея»), словно бы, «с молоком матери» впитали фаустианские догматы, провозгласив в эпоху постмодерна торжество превосходства человека над природой, любыми ограничениями (физическими, религиозными или моральными) и все это, естественно, ради торжества науки. Действительно, мы помним, как Фауст стремился обрести полное познание, ради чего и заключал договор с Мефистофелем, а еще помним, как от потом бегал за Маргаритой и творил всякие нехорошие дела… Все ради науки, прогресса и совсем немножко ради того, чтобы просто посмеяться над глупыми людишками. Думается, именно за этот смех Уайльд и ценил Фауста больше всего, ведь чувство юмора у них обоих было отменное.