Едрить твою семь на восемь

Вот вспомнил это выражение. Точнее говоря, и не забывал его никогда, хотя сам ни разу не произносил.
Почему вспомнил?
А потому что в своей книге Андрей Ломачинский очень много баек рассказывает о народе, и выражение, вынесенное в заголовок, самое что ни на есть народное. Ему в словаре Даля место.
Откуда же я его знаю?

Дело в том, что в детстве меня ссылали на лето в подмосковный дачный посёлок на попечение бабушки. А вокруг дачников тёрлись бригады шабашников, состоявшие из жителей близлежащих деревень. Их нанимали на разную подённую работу.
Моя бабушка звала всегда одних и тех же работников: Лёшку и Жорку.
Это были парни лет 30-40, честные, непьющие и не матерящиеся. Они могли не только наколоть дров или перетащить с места на место что-нибудь тяжёлое. Это были мастера на все руки. Иногда их нанимали на неделю-две, чтобы сложить печку, построить сарай или террасу, выкопать и обустроить колодец и т.п.
В простых случаях они просто брали в руки инструмент и работали. В сложных же всё делали по науке: что-то измеряли, рисовали схемы, утверждали проект и смету с заказчиком, договаривались об оплате -- и тогда уже делали по плану. Сейчас я думаю: откуда они этому могли научиться? Загадка. Никаких университетов эти люди явно не заканчивали.
Жорка запомнился мне меньше, но Лёшку (для детей, разумеется, дядю Лёшу) помню отлично. Узнал бы его и сегодня при встрече. Он был главный из двух.

И вот именно Лёшка иногда бормотал эту таинственную фразу. Произносил он её примерно так: едрить-ты-о-се-осемь.
Фраза звучала, когда оратор, например:
-- возмущался чьей-то глупостью или несправедливостью;
-- искал решение сложной задачи;
-- восхищался чьей-то (в том числе и своей собственной) изобретательностью, умом, везением и т.п.;
-- считал чьи-то действия странными, неверными или аморальными;
-- радовался шутке;
-- грустил о потере
-- и т.д. и т.п.
Фраза содержала все 50 оттенков не только серого, но каждого цвета. Говорил её Лёшка часто. Я и сейчас отлично помню его голос и интонации.
Очевидно, это был эвфемизм, замена какого-то матерного выражения, но даже моя бабушка, ещё при царе окончившая женскую гимназию, не возражала против этого "осе-осемь", потому что Лёшка был хорошим человеком и фраза хорошая, если не придираться к мелочам.

К чему я это рассказал?
А чтобы вспомнить Лёшку и Жорку, людей, о которых никто никогда не сказал и не скажет плохого слова.
Я их видел в последний раз более 40 лет назад. Вполне возможно, что они и сегодня живы и, дай бог, здоровы. Если так, пусть им икнётся этой ночью, а лучше -- когда проснутся утром.
Если же нет их на этом свете уже, пусть живут хотя бы в моей, а теперь и вашей памяти. Они сто́ят того, честно. В противном случае я не смог бы помнить их так долго.
Дела их рук ещё много лет будут видны на земле. И на Лайвлибе след их не будет лишним. Подозреваю, что это единственное в мире письменное упоминание о тех достойных людях -- Лёшке и Жорке.