"Из-за нежности я погубил свою жизнь"

Прошлой ночью я проснулась за час до первого будильника и пошла курить. А заодно и дочитала последние страницы "Новой жизни". Потом вернулась под одеяло, чувствуя, что выспалась, - и проспала все свои будильники. А нынче вечером, вернувшись домой, пыталась открыть "Другие цвета" на странице с оглавлением - одной левой, поскольку правая была занята успокоительным стаканчиком с коньяком, и вот:

Корреспондент: Роман "Новая жизнь" начинается фразой: "Однажды я прочитал книгу, которая изменила мою жизнь". Была ли в Вашей жизни такая книга?
Памук: Да, была. "Шум и ярость". В возрасте двадцати одного-двадцати двух лет я купил дешёвую книжку издательства "Пингвин". Я мало что понимал, особенно учитывая мой плохой английский. Но существовал и отличный турецкий перевод, так что я клал рядом турецкий и английский экземпляры и читал сначала один, а потом другой варианты.

И: О, Памук! Шум и ярость! Надо же! Да! Да-да-да!

Чего я ждала от книги с названием "Новая жизнь"? Очередной эмигрантской истории.
Чего я ждала от книги, начатой словами "однажды я прочитал книгу, которая изменила мою жизнь"? Ничего хорошего.
С чего началась для меня эта книга? С признания в любви к чтению.
Нет, не так. Никто не пытался убедить меня в том, что герой и/или автор с рождения жили в мире слов и высоких устремлений и не поддавались очарованию мимолётных повседневных радостей. Нет. Совершенно обычный молодой человек, которому предстояло стать совершенно обычным взрослым: без особых претензий, без стремления стать кем-то особенным или выдать себя за кого-то особенного, читает книгу. Не какую-то особенную книгу: просто книгу, замеченную в руках красивой студентки. Но описание этой ночи чтения, ощущений, переживаний героя напомнило мне совсем другой роман. Как Памук пишет о чтении книги, так Лем писал о математике в "Гласе Господа". Я, помнится, читая "Глагос", вспомнила свою школьную любовь к алгебре: то ощущение надёжности, совершенной ясности, - успокоения, - которое она мне давала. И несказанно была удивлена, когда, - против всех своих правил! - погуглив Лема, узнала, что был он не математиком, а врачом.

В промежутке времени между последними страницами с опозданием и успокоительным стаканчиком, я почитывала рецензии. Многим "Новая жизнь" напомнила что-то другое. Сама я в тот момент, когда выяснилось, что кто-то убивает читавших книгу людей, задумалась: что было раньше - "Новая жизнь" или "Наваждение Люмаса"? Позже всплывали и забывались ещё какие-то названия. По дороге домой - "Тошнота" Сартра. А разве так не было задумано? В заключительной части Осман читает книги, оставшиеся после дяди Рыфкы, автора любимых им в детстве комиксов и текста, сломавшего его, и понимает, что все они были использованы в этом тексте. Более того, он сам, после того, как привёл цитаты из этих книг, использует как минимум одну в своём тексте без изменений. Более того, одна из этих цитат прямо говорит, что её автор дописывает главу к чужой книге и сам же замечает, что эта глава - та же, которую написал его предшественник. Так что, наверное, все эти отсылки, цитаты заимствования - использованы сознательно.

Я недавно нашла небольшой кусок давнего списка того, что когда-то хотела прочитать, да забыла. Был там "Снег" Памука, но начала я в очередной раз не с того, что было в списке, а с "Имя мне - Красный". И сказала: о, это интересно. А потом: о, как интересно! Средневековое изобразительное искусство, да под влиянием ислама (а как так, нельзя же мусульманам изображать то, что не человеком создано!). А потом: ах, так вот в чём дело, действительно, не сразу же. И, поддавшись внезапному импульсу, купила, всё, что было в наличии в любимом онлайн книжном. Поэтому следующей оказалась "Белая крепость", и я сказала: хм, любопытно. А следом - первые страницы "Новой жизни", и я влюбилась. Да, местами мне хотелось её ускорить. Но общее впечатление - восторженно-тоскливо-печальное. И Памука я ещё почитаю.