О Ф.М. Достоевском в жизни и творчестве А. А. Тарковского.

«Достоевский» может стать смыслом всего, что мне хотелось бы сделать в кино.

(А. Тарковский)

Творчество Андрея Тарковского загадочно и метафорично, а жанр его картин иногда называют «магическим реализмом». Настоящий индивидуалист от мира искусства, Тарковский вошел в историю кино, как создатель наиболее сложных для интерпретаций и глубоких по содержанию картин. Учитывая все это, едва ли стоит удивляться невероятному интересу режиссера к творчеству Ф.М. Достоевского. Но когда начинаешь более подробно изучать эту тему, опираясь на дневники Тарковского, его интервью, а также на анализ его картин, поражаешься не просто интересом режиссера к Достоевскому, а настоящей одержимости, которая пленила Тарковского на многие годы, а правильнее будет сказать, на всю жизнь. Разобраться в тонкостях этого феномена я собираюсь в данной статье, где попробую понять, что породило в режиссере настолько глубокий и сильный интерес к творчеству и личности Достоевского, почему эти два великих художника были столь близки в искусстве и почему Тарковский все-таки смог снять свой «фильм по Достоевскому».

Первая же запись в дневнике «Мартиролог» от 30 апреля 1970 г. дает нам возможность понять, насколько сильно Достоевский увлек режиссера, но, что важнее, эта запись показывает нам твердую уверенность Тарковского, во что бы ни стало «снимать о Достоевском». Эта деталь может стать очень важной для тех поклонников творчества режиссера, которые хотят по-настоящему глубоко понимать его фильмы:

Снова говорил с Сашей Мишариным о «Достоевском». Это, конечно, следует прежде всего писать. Не думать о режиссуре. Вряд ли есть смысл экранизировать Достоевского. О самом Ф. М. нужно делать фильм. О его характере, о его Боге и дьяволе и о его творчестве. Толя Солоницын мог бы быть прекрасным Достоевским. Сейчас нужно читать. Все, что написал Достоевский. Все, что писали о нем, и русскую философию — Соловьева, Леонтьева, Бердяева и т. д. «Достоевский» может стать смыслом всего, что мне хотелось бы сделать в кино. А сейчас «Солярис». Пока все идет мучительно и через силу, ибо Мосфильм определенно вступил в стадию кризиса. Потом — «Белый день».

Мысль Тарковского о творчестве и личности Достоевского формировалась постепенно, но изначально была очень глубокой и осознанной. Занимаясь достоевсковедением почти четыре года, я хорошо понимаю, как происходит процесс вдумчивого ознакомления с текстами Федора Михайловича и конечно, меня весьма интересует вопрос - что видел и понимал в них Тарковский. Поскольку у нас не может быть сомнений в том, что он был гением, мы не должны сомневаться и в том, что он изучал тексты вдумчиво и понимал их истинную суть достаточно хорошо.

Надо непременно начать собирать материалы, всевозможные материалы о Ф. М. Достоевском. «Голгофа» — неплохое название. Скорее всего, следует писать одному.
(«Мартиролог»)

Из этой дневниковой записи мы понимаем, что Тарковский воспринимал творчество Достоевского индивидуально и собирался писать сценарий для возможного фильма сам. Далее еще одна запись, которая говорит нам о том, что Тарковский всерьез брался за сценарий, подбирал материал. Но нужно понимать, какова специфика режиссерской профессии – для Тарковского с каждым его фильмом все зависело от «дадут снимать- не дадут снимать», «одобрят – не одобрят», многие проекты долго висели в воздухе, постепенно трансформировались, какие-то отпадали, какие-то возникали, часто до самого момента начала съемок режиссер не был уверен, что вообще "дадут" что-то снимать. Надо учитывать еще и специфику кинопроизводства в СССР. Даже известный сегодня на весь мир «Сталкер» в свое время запросто мог стать проектом, на который "не дали добро". Именно поэтому и фильм о Достоевском и по Достоевскому всегда «висел в воздухе», но режиссер долгие годы не оставлял идеи снять его.

Ф. М. писал при двух свечах. Ламп не любил. Во время работы много курил и время от времени пил крепкий чай. Вел монотонную жизнь, начатую в Старой Руссе (прообраз городка, где жил Карамазов). Цвет морской волны — любимый цвет Ф. М. Очень часто одевал своих героинь в платья этого цвета.
(14 сентября 1971 года «Мартиролог»)

Постепенно мысль Тарковского снимать о Достоевском трансформировалась и режиссер, по-видимому, приходил к выводу, что снять какой- то конкретный отдельный фильм по Достоевскому или о нем не получится. Тем не менее, Тарковский не оставлял мыслей показать каких-то героев Достоевского или их образы в своих фильмах и в итоге ему это удалось.

На днях подам заявку на сценарий о Достоевском. «Мой Достоевский»…
(28 января 1973 г . «Мартиролог»)

И вот, к 1 февраля 1973 года замыслы по Достоевскому у Тарковского подойдут к конкретной точке - он решит снимать именно фильм по «Идиоту».

Возникла идея. Поставить «Идиота» для телевидения. 7 серий! Цвет. Но для этого необходимо говорить с Лапиным, без посредников и без лишних чиновников. Идея недурна!
(1 февраля 1973 г. «Мартиролог»)

Еще раз перечитываю «Идиота». Я бы не сказал, что ставить его просто, очень трудно сделать сценарий. Материал романа грубо делится на «сцены» и на «описание сцен», т. е. перечисление того, что произошло важного для развития рассказа. Исключить из сценария эти «описания» целиком, конечно, нельзя. Кое-что придется переделывать в сцены. Но об этом после.
(4 февраля 1973 года. «Мартиролог»)
Надо «пробивать» постановку по «Идиоту» Достоевского. Настасью Филипповну гениально может сыграть Терехова.
(Декабрь 1973г . «Мартиролог»)

Сценарий по «Идиоту» можно начать с ретроспекций Настасьи Филипповны о детстве и знакомстве с Тоцким. Историю со знакомством исключить — неважно, как познакомились кн. Мышкин с Рогожиным. Роман не оставляет после ощущения пространства и массовых сцен — поэтому избегать их. История вокзального скандала с офицером и хлыстом — не нужна, много суеты и топтание на месте. Интересно, что запоминается из романа больше всего, и не случайно, видимо (а я читал «Идиота» не один раз):
1. Знакомство кн. Мышкина с Епанчиными и казнь.
2. Пощечина Гани.
3. Настасья Филипповна у Иволгиных.
4. 100 тысяч.
5. Судьба Настасьи Филипповны.
6. Сон Ипполита.
7. Китайская ваза.
8. У Рогожина (мать и Гольбейн).
9. Аглая у Настасьи Филипповны.
10. Смерть Настасьи Филипповны. Князь у Рогожина.
11. Да, и, конечно, припадок падучей в гостинице „Весы“ с покушением Рогожина.
12. Князь и дети»
(конец декабря 1973 г. «Мартиролог»)

Подойти к экранизации «Идиота» не рабски — исключить из сценария буквальные повторения отдельных сюжетных деталей. И материализовать в действительную реальность идеи, мысли, ремарки, авторские соображения (режиссерские).
(31 декабря 1973 года «Мартиролог»)

Далее замысел снимать по «Идиоту» у Тарковского постепенно не то чтобы угас, а трансформировался. Дело в том, что режиссер прекрасно осознавал, как сложно снимать по Достоевскому. Осознавал он и то, какая это огромная ответственность (этого осознания очень не хватает современным режиссерам, пытающимся снимать по классикам). И потому постепенно Тарковский приходил к выводу, что если и снимать по Достоевскому, то только на уровне каких-то отдельных героев Федора Михайловича, образы которых можно будет воплотить в каких-то фильмах не в качестве отсылок, а в ином качестве. Речь не об именах и прямых образах, а о сути. Так у Тарковского и возник замысел его Сталкера. Многие отмечают, что образ этого героя из сценария Стругацких отличался от того, какой в итоге показал Тарковский. А кого он показал? На кого похож этот его герой? Ответ напрашивается сам собой – на князя Мышкина. «Идиот» возник в творчестве режиссера, но не в виде отдельного фильма, а в виде центровой сути главного героя одного из его фильмов (конкретно - «Сталкера»).

Верно ли, что я стремлюсь к «Идиоту»? Не превратится ли экранизация в иллюстрацию моих принципов, которые будут неорганичными на фоне структуры самого романа? Может быть (даже при помощи классики), «Смерть Ивана Ильича», требующая самого серьезного «переписывания» и перелопачивания, более приспособлена для меня? Там все надо воскрешать, пережив наново. Это существенно. Конечно, «О Достоевском» наиболее целесообразный замысел для меня, хотя он тоже страдает нехорошим, конструктивистским умыслом. Я имею в виду т. н. пласты — настоящее, бывшее, идеальное и их соединения. Совершенно гармоничной формой для меня сейчас мог бы быть фильм по Стругацким: непрерываемое, подробное действие, но уравненное с религиозным действом, чисто идеалистическое, то есть полутрансцендентное, абсурдное, абсолютное («Моллой» С. Беккета). Схема жизни человека, стремящегося (действенно) понять смысл жизни. И самому сыграть. Не рухну ли я под тяжестью двух аспектов? Ах, интересно!
(25 декабря 1974 г «Мартиролог»)

И, начиная с 1974 года, фильм по Стругацким полностью занял мысли Тарковского. Сконцентрировавшись на «Сталкере», режиссер даже подсознательно мог стремиться к тому, чтобы, наконец, воплотить героя Достоевского в своей картине и неудивительно, ведь Тарковский столько ждал этого, столько об этом думал, перечитывал романы, делал наброски сценария, это вошло в его мышление уже на основополагающем уровне.

А далее, по мере развития карьеры, у Тарковского возникали новые проекты, менялись обстоятельства и фильм целиком о Достоевском или по Достоевскому так и не сложился. Но суть творчества Федора Михайловича или даже его творческого и религиозного мышления словно бы вошла в саму жизнь Тарковского, в его мышление, мироощущение и творческую энергию. Опять же, ничего удивительного нет в том, что один гений привлек другого и захватил на долгие годы, на всю жизнь. Это естественный процесс ознакомления одного художника с творческими дарами других и нахождения «своих людей» и «своих героев». И речь тут не только о вдохновении или философии, речь о чем-то более сложном и глубинном, о том, что трудно описать словами, о духовном.

Кстати, отметим, что образы героев Достоевского возникали и в других фильмах Тарковского помимо «Сталкера» – это и интереснейшая цитата-отсылка на Марью Лебядкину в фильме «Зеркало» и странные герои Отто и Мария в «Жертвоприношении».

Готовясь к постановке фильма о Достоевском, Тарковский заполнял целые страницы своего дневника подробнейшими выписками о его эпилепсии. Например (17 февраля 1973): «Следствием припадков были иногда
случайные ушибы при падении, а также боль в мускулах, от перенесенных ими судорог. [...] Но главное было то, что больной терял память и дня два или три чувствовал себя совершенно разбитым. Душевное состояние его было очень тяжело, он едва справлялся со своей точкой и впечатлительностью. Характер этой тоски, по его словам, состоял в том, что он чувствовал себя каким-то преступником, ему казалось, что над ним тяготеет неведомая вина, великое злодейство...»
Александр в «Жертвоприношении» не подвержен припадкам (эта черта отдана почтальону Отто, его «двойнику»), расстройство у него совсем другого рода, однако чувство «неведомой вины» тоже ему свойственно, и он идет на жертву, чтобы исправить мировое зло. Возможно, за десять с лишним лет, прошедших от цитированной записи в дневнике до постановки «Жертвоприношения», Тарковский не забыл эту черту Достоевского, и тогда не ее ли он воплотил в характере героя? Не
играет ли Юзефсон в этой роли больного Достоевского—не для всех и даже не для себя, а хотя бы для Тарковского?

«Киногерменевтика Тарковского» Д. Салынский.

История о «фильме Тарковского по Достоевскому», часть которой я раскрыла в этой работе - не просто история о снятом или неснятом фильме, не просто история о творческом вдохновении. Это – духовный путь, по которому один художник часто идет, держа в уме образ другого художника, другого гения, другого страдальца. Проблемы бездуховности, о которых Тарковский говорил в своих знаменитых «Лондонских беседах об Апокалипсисе» составляли суть философского мышления Достоевского, а было и еще многое, что Тарковский, несомненно, чувствовал, понимал и принимал у Достоевского. И это влияло на его шедевры. Несомненно, влияло.

Скажем, Достоевский. Существует версия, что это религиозный, православный писатель, который рассказал о своих поисках и о свойствах своей веры. Мне кажется, это не совсем так. Достоевский сделал свои великие открытия только потому, что был первым из тех, кто ощутил и выразил проблемы бездуховности. Его герои страдают оттого, что не могут верить. Они хотят, но они утеряли этот орган, которым верят. Атрофировалась совесть. И с каждым годом Достоевский становился как-то все более и более понятным, даже модным. Именно за счет того, что эта проблема разрастается все шире и шире. Потому что самое трудное — верить. Потому что надеяться на благодать в общем-то невозможно. Конечно, счастлив человек, которого посетило это состояние. Но далеко не каждый может этим похвастаться. Главное для того, чтобы ощутить себя свободным и счастливым, — это бесстрашие.

(«Лондонские беседы об Апокалипсисе» А. Тарковский).

Литература:
1. «Мартиролог» Андрей Тарковский
2. «Киногерменевтика Тарковского» Д. Салынский
3. «Лондонские беседы об Апокалипсисе» А. Тарковский.