Празднование нового года в моей семье - всегда весьма интересное времяпровождение.
И я говорю не о самой ночи, а о совестном поздравлении старшего поколения 1-2 января. Поверьте, это не радостное поздравление с тостами и смехом, а скорее несколькочасовые "милые" словесные пикировки между родными тебе людьми, которые сперва смешные, а потом уже начинают выводить из себя. Чаще всего это заканчивается самодельной наливкой во мне и таким бурным водопадом слез, что кому-то приходится менять блузку. Не моими, если что.
Разумеется, все сопровождается застольем. И вот, наступает тот момент, когда ты уже не можешь сидеть от количества еды в тебе, откидываешься на диване, осоловело моргаешь, может даже икаешь, и только и можно, что трепать языком. Тогда и возникают эти небезызвестные вечные темы - новости всех наших знакомых, дети-внуки-мужья, всемирные новости, всемирная политика, местная политика, наш губернатор, местный чиновник, собака местного чиновника развели тут ферму и так далее по нисходящей. Конечно, у каждого из семьи есть свое собственное мнение обо всем - и о речи президента, и о "желтых жилетах" Франции, и о том что "раньше было лучше."

Этот новый год, запомнился мне именно одной вещью.
Я не имею свойства подсовывать маме книги, обычно это ее прерогатива. Но иногда на нее находит что-то, и она просто приходит ко мне в комнату, берет книги со стеллажа моих последних покупок и читает. После иногда приходить их обсудить, или просто спросить "что ты такое читаешь за фигню?"
В этот раз ей попалась книга Гольдман, и видимо так завлекла, что во время празднования Нового года обсуждения политики она вспомнила именно о ней.

*далее будет вольное цитирование куска маминой речи*
- "Я у Ditenko книжку взяла почитать, про анархистку Эмму Гольдман. Книжка, конечно, посещена ее анархисткой деятельности, но я хочу о другом немного рассказать - все происходит в самом начале 1900-х годов, и молодая девушка, живущая в Петербурге, решает уехать на поиски лучшей жизни в Америку. Очень было интересно описано, какие потрясающие чувства она испытывала, впервые увидев статую свободы. Работать ей в первое время пришлось на заводе, как собственно и было в Петербурге. Однако, со временем она начинает понимать, что в Петербурге условия труда были куда лучше - в Америке она даже не могла за день отойти от станка, чай там попить, например. Принцип - пока в к обморок не упадешь - должна работать. От этой отупелости, страха остаться в этом месте навсегда у нее и возникло желание менять мир, и непосредственно свою жизнь, она и увлекается анархическими течениями. Кстати они были из тех кто добивался 8 часового рабочего дня, в то время такого еще не было."

Тут маме пришлось прерваться, чтобы объяснить (я думаю - скорее напомнить) бабушке значение термина "анархисты" и примерное описание их именно радикальной деятельности с бомбами, убийствами и прочим. Нет бы рассказать бабуле про листовки и что-то более мирное.

Если до этого момента взглядом "WTF книги она читает?" на меня смотрела только сестра, то после этого отступления на меня стала смотреть и бабушка. Я всегда в семье была скрытным серым барашком, которая не так сильна в пикировке, но вот хамить умеет (not favorite внучка, сами понимаете), а тут выясняется еще такое. Взгляды были, словно их ни на секунду не удивит, что я сейчас подскочу с места и начну выдвигать какие-то лозунги. Или заставлю надеть жилеты и соберу всех быстренько на митинг. Мне кажется, бабушка даже уже представила в красках как и что именно будет носить мне в передачах в СИЗО и где взять денег на адвоката. Ха, ха, он у меня уже есть.

Честно говоря, это было бы отдельно удовольствие - если бы я весь оставшийся вечер иногда высказывала бы мнение, желательно радикально отличающееся от того, что говорили родственники, и после смотрела как они напрягаются и переглядываются. Но во мне было слишком много наливки и слишком мало вредности. Может только пока.

Про мою безотчетную любовь к биографиям различного рода они так и не вспомнили.