про погоны

К канун XXV годовщины Красной Армии, когда я получил вызов на празднование в Полярное, случился со мной казус, теперь кажущийся незначительным, но тогда изрядно меня взволновавший и смутивший. Личный состав Северного флота в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР и приказом народного комиссара Военно-Морского Флота был переведен на ношение погон. Получил и я новенькие золотые генеральские погоны с двумя вышитыми серебром звездочками на каждом. Принесли их мне несколько пар. Как-то странно было прикреплять их к кителю, к черной флотской шинели участнику гражданской войны, хорошо помнящему и Февральскую, и Октябрьскую революции. В плоть и кровь въелось ругательное слово «золотопогонник», им мы называли не только открытых врагов Советской власти, но всех бывших царских офицеров. И вдруг — золотые погоны на моих плечах... Конечно, я понимал, что и погоны другие, и введены они с далеко идущими целями, это очень важно и для будущего страны, и для настоящего. И все же — неловко, неудобно.

За мной в Западное Озерко пришел катер МО. Сунул я две пары погон в карман, оделся и выехал на пирс. «Будь, что будет». Поднявшись на катер, я увидел погоны у всех — у командира, у матросов. Мне стало не по себе, просто стыдно было. Но что поделаешь, не надевать же сейчас погоны, поздно.

В Полярном адъютант командующего старший лейтенант Сорокин проводил меня с пирса на квартиру адмирала. В столовой за праздничным товарищеским ужином все были в погонах. Один я оказался «белой вороной». Арсений Григорьевич смотрел на меня укоризненно. Извинившись, я вынул из кармана погоны и показал их командующему. Все рассмеялись.

После ужина, уже когда я ложился спать, ко мне зашел адъютант комфлота, забрал китель, шинель и к утру вернул с погонами. Так что на праздник в Дом офицеров я пришел как все.