Моя Русалочка

Впервые со сказками Андерсена я познакомилась еще в глубоком детстве — лет в семь или восемь, когда запас неосвоенных книг для моего возраста в библиотеке начал неуклонно иссякать. Не знаю, чем руководствовались родители, принеся в дом толстенный томик почтенного герра - вероятно, словом «Сказки» на обложке - но впечатление на детский разум книга произвела неизгладимое. Даже сейчас, по прошествии почти двадцати лет я отчетливо помню то смешанное чувство страха, отвращения и благоговения, словно под гипнозом заставлявшее переворачивать страницу за страницей. Одни истории родили причудливые ночные кошмары, другие - волшебные мечты, а некоторые... а некоторые прошли мимо, незамеченными, чтобы лишь через несколько лет снова напомнить о себе.

Исчезнув с течением времени из детских снов, постепенно сказки Андерсена покинули мои мысли, сменившись новыми историям, впечатлениями и людьми. Одной из таких людей была моя подруга А., девочка годом младше, жившая в соседнем доме. Я крайне смутно помню, какое впечатление произвела на меня А. при первой встрече; гораздо лучше отразилась в памяти фигура ее матери — высокой, удивительно красивой для глухих деревенских мест женщины с прямым строгим взглядом и глубоким голосом. Все детство я серьёзно ее побаивалась — со стороны казалось, что она держит А., да и весь дом в ежовых рукавицах — и не интересовалась, как такой бриллиант оказался в провинциальной деревеньке. А то, что эта женщина была именно бриллиантом, не вызывало сомнений. Ни один сельский праздник, ни одно мероприятие, никакое официальное событие не обходилось без песен в ее исполнении. Причина такой популярности была столь же проста, сколь и удивительна — невероятный по чистоте и силе голос, пробирающий до самых костей самого невежественного зрителя. Даже я, человек, одаренный музыкальными талантами со знаком «минус», была потрясена, первый раз услышав ее исполнение. Это было невероятно. Это было настолько масштабно, настолько подавляюще, что заставляло чувствовать себя маленькой песчинкой в середине бушующего мира.

Лишь некоторое время спустя, в возрасте бунтарском и противоречивом, я немного приоткрыла тайну, стоящую за чудесным голосом, столь несправедливо скрытым от глаз широкой публики. «Ее приглашали петь в оперном театре, - в каком-то незначительном разговоре как-то призналась А. Для нее этот факт давно утратил изумляющую силу, - В молодости, когда она училась в городе на вокале. Но она тогда уже встречалась с отцом и предпочла вернуться сюда».

Когда я возвращалась домой, последняя фраза не переставала играть в голове. «Предпочла вернуться» - пробовала я на вкус роковые слова, а в голове вставал забытый с детства образ Русалочки. Тогда я отбросила историю и героиню как глупую, так и не смирившись с судьбой пожертвовавшей всем ради любви принцессы, и не намерена была менять мнения. «Ошибка, ошибка, тысячу раз ошибка», - думала я, отсчитывая шаги до дома. Ошибка, достойная адрерсоновской героини. Голос в обмен на то, чтобы быть с любимым.

С того памятного для меня и рядового для А. разговора минуло несколько лет. Мы не потерялись с течением времени и я продолжала наблюдать за ее матерью — вполглаза, вполоборота, непрошенный зритель чужой истории. Я видела, как она выдавала А. замуж, видела слезы на ее глазах, и нежное объятие ее мужа, успокаивающего жену. К тому времени они были вместе больше двадцати лет — и ее прямая спина ни разу не согнулась, а чудесный голос не потерял волшебной силы. Было ли дело в крепкой руке, незримо поддерживающей ее все эти годы, в редкой улыбке немногословного, постоянно пропадающего на тяжелой работе мужчины — я не знаю. Мои догадки так же хороши, как и ваши.

И сейчас, сидя в одинокой квартире, перед зеркалом, отражающим полупустые глаза, я иногда ловлю себя на мысли, что, возможно, сделанный этой женщиной выбор не был ошибкой. До сих пор не зная, какая из двух версий меня права, одно могу сказать точно.

Я слышала две истории про Русалочку.
Одна — с несчастливым финалом.
Другая — со счастливым.