Грустная история (пародия это, пародия)

Понимаете, каждый год 31 декабря я перечитываю избранные сочинения Набокова. Ну это давно повелось…

Молодой человек по имени Александр не смог сдержать волнения и лихорадочно вскочил с кресла.

Очень давно я знал одну женщину. Впрочем, разве можно ее так банально называть? Это была настоящая дама. Утонченная аристократка, любительница тончайших переплетений изящных паутинок (качающихся на легком ветру под голубым, как крыло голубки мира в исполнении антагонистов Пикассо, создавших мир не угловатый и острый, а легкий и изящный как солнечные зайчики в глазах красивой девушки) прозы Пруста. У нее, конечно же, была собачка – очень изящный пёсик с гладкой шерсткой, белым пятнышком на лбу в форме бабочки, возможно махаона, блестящими (как свет очень далеких звезд на лицах влюбленных детей) глазами и милым, ласковым характером, дама звала ее как-то по-французски, но я никак не мог запомнить, и потому звал про себя Каштанкой.

Александр снова походил по комнате.

Нам было хорошо вместе. Мы гуляли под ласковыми капельками дождя, напоминающими мне капельки росы на нежных маргаритках и ромашках (с только «любящими» лепестками), вместе грустили под небесное звучание серебристых струн музыки Тартини. И все было очень хорошо, пока собачка не сбежала. После этого дама стала от меня отдаляться. Она больше не приходила ко мне, а я ее адрес и не знал. Одним осенним вечером она ушла от меня в туманный сумрак осеннего дождя, смывающего слезы с глаз неугомонных прохожих (и тушь с ресниц одиноких мечтательниц), навсегда. Из всех воспоминаний о ней, самым любимым является новогодний вечер, посвященный спорам о символизме Набокова. С тех пор я каждый год перечитываю книги этого писателя и мечтаю – вдруг вернется…

Судьба собачки осталась неизвестной, хотя сладкоголосый весенний ветерок однажды донес смутные известия о том, что она сделалась звездой цирка и теперь гастролирует по странам Юго-Восточной Азии. Но кто же верит его обманчивым напевам?