Больше историй

3 сентября 2017 г. 16:16

685

Исповедь одной комнаты

Внезапно с некоторой гордостью она подумала, что для неё не было больше места нигде.
"Нормальные думают, что я одна из них. Но я не смогла бы оставаться с ними и часа. Мне необходимо жить там, по другую сторону стены. Но там меня не хотят тоже."

Жан-Поль Сартр

Была какая-то пьяная, пошатывающаяся темнота, и не менее пьяные, словно бы облокотившиеся о стену звуки и тени.
На потолке, на тонком проводе, повесилась тусклая лампочка, возле которой бледно порхал мотылёк, похожий на душу, что только что отлетела от "умершей".
Лампочка погасла, и я остался в совершенной, ровной темноте. Кто-то грустно меня коснулся : это была душа лампочки.
Прошло какое-то время. Возле меня, на другом конце темноты, раздался женский голос.
Это было так странно, словно со мной говорила эта неприкаянная душа.

- Мне так холодно и страшно... Как я здесь оказалась? Что со мной? Кто я?
Я ничего не помню, ничего не понимаю...

Темнота всхлипнула, тяжело вздохнула, и продолжала :

- Может я умерла? Тогда почему я продолжаю мыслить?
Странные воспоминания нахлынули на меня...
Я одна дома. Выключила свет и села у окна. Прилив вечера, голубой, карей волной прохладно прихлынул к окну, обдав лицо прозрачной пеной звёзд. Листва темно шумит прибоем... Хорошо.!
Под окном, в колодце двора, людские лица нежно движутся, переворачиваются то тёмной, то светлой галькой.
Какая глупая вышла ссора.
Если бы люди видели чувства других, они бы ссорились меньше, они бы не убивали друг друга, чувствуя и видя гибель чувств других, чувствуя тепло их касаний.
Но мы верим на это безумной земле лишь в истины Факта, истины Фомы, вкладывающего дрожащие персты в разверстые раны Христа, мёртвой истины.

Но я не верю в бога. Я не хочу для мира бога.
Бог пугает меня. Он вечным соглядатаем участвует в его чувстве ко мне. Да он и любит меня как-то через бога. Сначала бога, а потом - меня. А я сразу люблю его, всем обнажением касаний, сердца, взора..
Передо мной и ним нет преград. Есть лишь звёзды, ветер, плеск листвы, участвующие в моём чувстве к нему.
А для него перед нами целая вечность и бог, а значит и тёмные вёрсты пустоты, на которую он опирается, расходует нежнейшие, первые чувства ко мне.
Как это грустно : поссориться из за того, чего нет.
Но он говорит, что богом, нечто вечным только и можно полюбить, обнять этот безумный мир и не сойти с ума. Говорит, что прежде родителей, любимой, жизни, нужно полюбить бога, нечто безмерное, дабы безмерным уже можно было полюбить и обнять нечто вечное в мире.
А чем люблю я? Люблю любить.. Любовью я его люблю. Вот этими звёздами, стихами, этим смехом детей за окном, прибоем вечера я его люблю, так сильно люблю, что если бы меня вдруг не стало, то я бы не сразу это заметила, и моя любовь к нему и миру продолжалась бы ещё некоторое мгновение в блеске звёзд, листвы..

картинка laonov

Hendrik Uldalen

Дальше...

Но разве "жизнь нужно полюбить не прежде её смысла"? Бог - это смысл жизни, душа всякой истины, её мучительный призрак. Но если жизнь умирает, умирает и смысл. По крайней мере, то, чем я любила на земле, вот этими бледными руками, этими алыми губами с лёгким шрамиком в уголке, этой грудью, этим земным сердцем, похожим на осенний, последний листок на ветру, я уже "там" любить не смогу, а значит, любить буду уже не совсем я.
Любовь к вечной жизни пройдёт, мне станет безразличен её смысл, и рай снова станет уязвим для падения.
И как верующие до сих пор не поймут этой ужасной мысли : пока существует уязвимость рая, будет существовать страдание и ад.
Будут такие отверженные раем неприкаянные сердца, как у меня, грустными призраками смущающие души на земле и в раю.
Следовательно, бога и рай можно оправдать, спасти и полюбить лишь целиком оперевшись на ад, на то, что отрицает бога : саму идею бога нужно распять в себе, дабы были искуплены грехи уже не земли, но небес, их равнодушия, молчания.

Стоп. Я кажется что-то припоминаю. Я сказала ему, что он любит, верит и живёт со страховкой, как однажды в цирке в воздухе со страховкой раскачивались акробаты.
Для него умереть, разлюбить, это продолжать жить.
Для меня разлюбить, поссориться, влюбиться - это чуть-чуть умереть.
С каждой сорвавшейся звездой, осмеянной кем-то книгой, отшумевшей листвой..что-то умирает и во мне.
Порою мне кажется, что я хожу по тонкому, прозрачному льду неба. От каждого моего шага и чувства по льду змеятся трещинки. Подо льдом мелькают тревожные тени не то ангелов, не то чудовищ этой звёздной бездны.
Страшно, больно дышать и жить так.

Мы умираем не от смерти
Мы умираем от любви,
От застоявшегося света
На дне колодезном души.
Мы жаждем таинства и чуда :
И вот, в немой, ожившей тьме,
В приливе ночи, полном чудищ
Идёт к нам ангел по воде.
Светло ступает он, крылами
Как парусами режет тьму :
Над отражёнными мирами
Пройдёт ли дух один к нему?



Да, я пошла к нему, и.. провалилась, захлебнулась ночью и жизнью, в которой не умею плавать.
В горячке спора, я сказала ему о том, что ради него я могу пожертвовать всем, своей истиной, телом, пойдя за ним даже в рай. Но... я бы там сошла с ума. Точнее, я бы была там слепой.
Я бы шла в доверчивой и зоркой темноте, а он, обнимая меня, вёл бы меня среди райских садов и цветов.
Вокруг нас светло цвели бы ветра от плеска райских крыл, но я бы этого не видела, и мне казалось бы, что мы идём по краю бездны, шумящей злым прибоем и оскалами рифов.
Я бы пугалась касания ангелов, цветов и душ, словно касания призраков. Я бы сошла с ума!!
Но я пошла к нему, и сорвалась в бездну и ночь. Я умерла, покончила с собой.
Последует ли он за мною в ад?

Я что-то слышу. Здесь кто-то есть?
Я слышу чьё-то дыхание. Любимый, это ты? Ты пожертвовал богом и раем ради меня?
Почему ты молчишь, ответь хоть что-то, я больше не выдержу этого молчания!!
Ты не можешь говорить? А видеть, видеть ты можешь? Неужели ты утратил из за меня всё?
Или ты только слышишь меня, но не можешь пошевелиться, подойти ко мне?
Боже, родной мой, какой же это для тебя ад!! Прости меня. Не плачь, я с тобой. Со мной всё хорошо.
Сейчас я тебя отыщу. Ах! ( шёпотом), что-то меня укусило. Это паук? Да, кажется. Я его раздавила..
Тише, тише, родной, я уже близко.

(Жизнь - на кончиках пальцев. Жить мыслью, за мыслью, видящей дальше тела, даже во тьме.
Обнимать мыслью, чувствовать мыслью, надеждой.. ибо лишить человека надежды, значит низвести мысль и душу до уровня тела, которое сгниёт... )

Обнявшись, в бледной темноте сидели две тени, словно бы равноправно отбрасывая друг друга на стену и пол.
Одна из теней говорила о том, что уцелело в её сердце, теле : бледная прозрачность вазы с лёгкой трещинкой, с синими стебельками вен и зеленоватым цветением глаз.
Женским голосом она говорила о прибое вечера и звёздах, ангелах, мотыльками мерцающих вокруг луны, похожей на лампочку.
Но происходило нечто чудесное : в тёмном воздухе прозрачно вспыхивали и проявлялись эти образы, и росли, блаженно росли, и другая тень, не видя ничего глазами, доверчиво жила лишь мыслью любимой, и потому видела всё то, что видела, о чём говорила и она.
Они были похожи на новых Адама и Еву, только с той разницей, что теперь Ева творила целый мир, создавала Адама, кроткими поцелуями влажных от слёз пальцев и губ, лаская, лепя его безжизненное, обнажённое тело, возвращая ему чувство за чувством : зрение, обоняние, осязание... вращающихся какой-то радугой планет вокруг неё, словно вокруг солнца, порой выстраиваясь в некий синестетический парад планет, когда они тепло прижимались друг к другу.
И не так уж и важно было, в раю они были или в Аду, и что протянувшись к спелой грозди звёзд, пальцы Адама темно прошли сквозь них, и коснулись чего-то холодного, склизкого, жуткого.
Их рай - о котором говорила Ева, - был ещё прозрачно-девственен, как и их новое чувство друг к другу.
Между ними теперь не было ни бога, ни мира, но была любовь, был бледный шёпот касаний и бесконечное доверие, та тёплая ласка доверия, в которой так нуждаются озябшие сердца на земле.
Если перевести это на голубой язык неба, то всё это и называется - жизнью, богом.