Бледной ложечкой в стакане чая мелькала в вечере окна луна.
Чаинки перелётных птиц невесомо кружились под пенкой облаков, и пропадали, опустившись на дно вечера.
Света грустно отвела сонный взгляд от окна, отхлебнула остывший чай, и спросила у отца :

- Пап, а что было бы, если бы наши мысли стали сбываться? Вот подумаешь сильно-сильно о чём-то, и мысль, сбудется..

Отец Светы, опустив на стол какую-то медицинскую книгу, посмотрел через очки на дочку, и улыбнувшись, ответил :

- Что было бы? Это смотря что подумать. Разное люди думают, и доброе и злое думают. Иной раз, в сердцах. А иногда человек такое подумает о мире в каком-то бреду сердца..

- Пап, а мне иногда так страшно жить в мире, словно в нём уже давно существует кто-то странный, кто думает о мире и всех нас что-то тёмное, и вот потому этот мир такой, какой он есть.
Мне иногда снится сон про это : где-то на самом конце света, а может, рядом с нами, живёт в мрачной пещере ли, в тёмной квартире ли, некое существо, похожее на человека.
Ну не смейся, пап - послышался обиженный голосок Светы, - я не об Иване Фёдоровиче, не о нашем несчастном соседе...
Так вот. Этот странный человек живёт уже тысячи лет. Он боится себя, мира, боится думать и чувствовать громко, и потому уходит ото всех, сидит в темноте, дабы не увидеть никакого изображения, не дать никакой точки опоры для мысли. И вот тогда в нём самом разверзается ад : полыхают войны, от землетрясений, в багровые разломы земли проваливаются целые города, звёзды срываются на землю, птицы умирают на лету, и мёртвой, тёмной листвой несутся в ночь, заметая грустные руины городов и природы...

- Господи, Света, откуда в твоей маленькой головке всё это? И давно у тебя такие мысли?

Отец Светы перевёл взгляд на окно, за которым сгущались огромные тучи, и среди голубого, мелкого дождя, похожего на хлебные, тонкие колоски, змеилась и пропадала гроза, оставляя после себя призрачный след.

- Доча, посмотри в окно, кажется, сейчас разразится настоящая буря. Вот и кошка спряталась под стол... Света, почему ты так странно смотришь на меня?

( Кадр из мультипликации Александра Петрова по рассказу Достоевского "Сон смешного человека")

Продолжение

В этот миг, за окном прогремел гром, и так полыхнуло светом, словно загорелась рожь дождя.
Половина неба полыхала голубым и алым огнём, похожим на огонь, которым горит подожжённый спирт.
Света сидела за столом, приподняв плечики, словно брови, и смотрела большим, перепуганным сердцем на происходящее в природе.
В какой-то миг, во время новой грозы, она закрыла ладошками глаза, и каким-то шёпотом взора, посмотрела сквозь яркий просвет между пальцами на отца, и еле слышно сказала перепуганным голоском :

- Папочка, я больше так не могу! Это невыносимо!!
Не было никакого странного человека, это я, я всё это делаю!
Я тебе не говорила, но я уже пережила в сердце и твою смерть и смерть многих людей. Я видела смерть мира и бога, и... когда всё это прекратится, папа?!
Но это было ночами - продолжала захлёбывающимся, тёмным голоском Света, - мучительными, когда я накрывалась одеялом с головой, но не как многие дети, закрываясь от чудовищ, а наоборот, спасая мир от себя!
В этом одеяльном жарком мороке, я строила целые миры, и миры - рушились.
Мир умирал снова и снова, каждую ночь, и каждый раз - иначе, папа! Это было невыносимо, он умирал у меня на руках, я чувствовала его холодный, тёмный, мёртвый вес надо мной.
Он немо наваливался на меня, дрожащую, маленькую, плачущую под одеялом.
Боже, как мне страшно было опустить одеяло и посмотреть на то, что я уже пережила...Это как коснуться мучительного чувства, коснуться себя изнутри, своего обнажённого сердца, своей боли и страха.

Не дожидаясь когда Света договорит всё это, её отец, закрыв книгу, положил её на стол, подошёл к дочке, и обняв, поцеловал её тёмный, влажный пробор тёмных волос на голове.
Но Света не унималась, а прижавшись к отцу, чуть раскачиваясь, продолжала свой рассказ каким-то разлившимся половодьем чувств сердцем.

- Папа, милый папа. Это уже давно со мной происходит, но я не хотела тебе говорить, не хотела сильно думать о тебе..
Я привыкла прозрачно думать о тебе, мире, себе... и уже давно живу жизнью призрака, словно мир - умер, а я - его неприкаянная душа.
Разве ты не знал, папа - доверчиво и грустно произнесла Света, подняв от груди отца глаза к его наклонившемуся к ней лицу, - что мир - ребёнок? Он ещё ребёнок, папа!
Сегодня в школе - продолжала Света, словно бы обращаясь к ночи, - я пожелала плохое одному мальчику, который колол собаку гвоздём. Специально пожелала, зло. Пожелала, чтобы ему сторицей вернулось всё это, и он бы пережил всё то, что испытывала собака.
Через некоторое время он наткнулся на осиный улей на школьной площадке, и его покусали осы, много ос.
Его увезли на скорой.
Но я не успокоилась, я стала думать о мире громко!
Я поднялась на крышу школы, окинула взором город, и стала мыслить так : сквозь голубое, лёгкое стекло неба, я видела милые призраки, зёрнышки звёзд, которые были не нужны людям.
И я пожелала, чтобы они погасли, погибли, сорвались, и когда наступит ночь, то на небе уже не будет множества звёзд, но люди этого не заметят.
Ведь если звёзды гаснут, значит, они уже никому не нужны...
Потом я пожелала, чтобы на клетках животных в зоопарке, порвались замки и цепи, и животные : тигры, волки, слоны и гиены... выбегали и набрасывались на людей, со своими сытыми и мерзкими улыбками смотрящих на муку и рабство зверей.
Я думала и за этих несчастных зверей, папа!
О, я многое сегодня думала, желала! Весь город сошёл с ума от моих желаний!!
Огромный гриб чёрного дыма вырос в центре города. День темнел, и на него надвигались исполинские тучи, словно огромные волны, с трагически-маленьким, жалкими, лёгкими лодками самолётов на накренившейся синеве волны неба.
Папа, папочка, я больше так не могу. Скоро мир умрёт, папа!!

Отец слушал последние слова дочери раскачиваясь вместе с ней, вытирая проступившие на её и своих глазах слёзы, и сжимая бредящую Свету в руках.
Он вспоминал о том, как сегодня и правда был несчастный случай в зоопарке. Была авария машины на трассе. Был звонок со школы о том, что Свету сняли с крыши всю в слезах.
Он давно уже замечал, что Света как-то странно реагирует на чужое страдание.
Однажды - вспоминал отец, смотря в грустное пространство ночи за окном, - её лихорадило ночью после того, как она подобрала сбитую машиной собаку.
Упав перед ней на колени, в своём белоснежном, праздничном платье, она обнимала окровавленную собаку, рыдала над ней, и, казалось, переживала всё то, что переживала и собака.
А потом было и вовсе нечто ненормальное. Где-то на востоке вандалы разграбили музей, осквернили 1000-ю красоту, творение гениев, а она, бедняжка, переживала это так, словно насилие свершилось над ней.
Она чувствовала насилие над красотой за тысячу миль от неё так, словно красота была неотъемлемой частью её души.
Где-то во Франции, зимой утонул мальчик на глазах у беременной матери, стоявшей на берегу, прижав руки к лицу, и безумно кричавшей, не в силах ему помочь...
А Света восприняла это слишком близко к сердцу, как зримое безумие бога и мира, как боль мира, как чёрное солнце взошедшее среди дня, как вдруг осыпавшиеся листвою звёзды...
Это безумие, что полыхало в мире, для всех было нечто нормальным, но только не для Светы.
Она рыдала на полу - продолжал вспоминать отец, уже не скрывая своих слёз и крепче обнимая дочку, - в какой-то муке бессилия и боли, потом затихла, смотря в пепельное, низкое небо потолка, слегка ударяя левой ладошкой по полу. Бледные капли касаний : кап, кап, кап...
Несчастная моя девочка! Неужели сострадание может быть проклятием и самой сложной, творческой формой безумия, если договорить его до конца?

В вечере комнаты, прижавшись друг к другу, чуть раскачиваясь на стуле, сидели отец и дочка.
За окном не было видно звёзд. Огни города, словно павшие звёзды, медленно моргали и тлели острой щетиной сгоревших колосков ржи.
Казалось, что мир и правда умер, разрушился за окном, и в нём остались лишь дочка с отцом, прижавшиеся друг к другу, над бездной, прижавшиеся к ночи, не думая ни о чём, словно ничего уже и нет, но лишь чувствуя друг друга, чувствуя то, чего так трагически мало в мире : понимание и любовь.