Предостережения от Лермонтова и Гумилева.

В этой истории речь пойдет о двух замечательных стихотворениях. Одно было написано Лермонтовым в 1839 году, другое Гумилевым в 1907, но оба они представляют собой, своего рода, наставления и предупреждения от великих поэтов молодым людям, только вступающим на творческий путь.

И Лермонтов, и Гумилев предупреждают юных творцов о том, что на пути творчества я не стоит искать счастья и удовлетворения, путь этот тернист, страшен, безрадостен и приводит к опустошению.

Лермонтов в стихотворении «Не верь себе» пытается убедить молодого поэта бояться вдохновения, как язвы, не верить наивным мечтам о славе и творческой самореализации, все это – «Лишь бред души твоей больной». Безусловно, эти предупреждения – попытка защитить начинающего творца от людского невежества, неспособности людей понять мысль истинного гения, воспринять душевные откровения без пошлости и насмешек ( ведь с такими вещами сталкивается каждый поэт).

В стихотворении «Волшебная скрипка» Гумилев тоже предупреждает (но уже не поэта, а юного скрипача). Смысл остается тем же - страшись вдохновения, не ищи счастья на творческом пути, беги от судьбы скрипача, как от огня, а не то погибнешь страшной смертью.

Два разных поэта, два разных века, но сколь схожее восприятие тягот жизненного пути подлинно одаренного человека (настоящего творца), обреченного на непонимание и жизнь в тяжких испытаниях под взглядами бездумной и бессердечной публики.

Какой вывод можно сделать из этих двух стихотворений? Неужели и творчество не является спасением для людей в этом мире, неужели и оно - лишь очередная ловушка и мучение. Неужели и искусство дано нам не во спасение, а в качестве очередного наказания? Неужели и оно (как и все хорошее и красивое, что есть на этом свете) - лишь иллюзия?

«Не верь себе» М.Ю. Лермонтов.

Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,
Как язвы бойся вдохновенья…
Оно — тяжелый бред души твоей больной,
Иль пленной мысли раздраженье.
В нем признака небес напрасно не ищи:
— То кровь кипит, то сил избыток!
Скорее жизнь свою в заботах истощи,
Разлей отравленный напиток!
Случится ли тебе в заветный, чудный миг
Отрыть в душе давно безмолвной
Еще неведомый и девственный родник,
Простых и сладких звуков полный, —
Не вслушивайся в них, не предавайся им,
Набрось на них покров забвенья:
Стихом размеренным и словом ледяным
Не передашь ты их значенья.
Закрадется ль печаль в тайник души твоей,
Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой,
Не выходи тогда на шумный пир людей
С своею бешеной подругой;
Не унижай себя. Стыдися торговать
То гневом, то тоской послушной,
И гной душевных ран надменно выставлять
На диво черни простодушной.
Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что́ нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет,
Рассудка злые сожаленья?
Взгляни: перед тобой играючи идет
Толпа дорогою привычной;
На лицах праздничных чуть виден след забот,
Слезы не встретишь неприличной.
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжелой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!..
Поверь: для них смешон твой плач и твой укор,
С своим напевом заучённым,
Как разрумяненный трагический актер,
Махающий мечом картонным…

«Волшебная скрипка» Николай Гумилев.

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой; под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, -
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу - ты смеешься, эти взоры - два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

Арнольд Бёклин "Автопортрет со смертью, играющей на скрипке", 1872.