Детство и мёд.

«За медовым домиком во все стороны тянулся сосновый лес. Я насчитала четырнадцать ульев, стоящих вдалеке под деревьями. Они сверкали белизной и казались размером с почтовую марку».

В местечке Тибурон, Южная Каролина, куда попала главная героиня романа «Тайная жизнь пчел», пасека выглядела именно так – сверкающие белизной ульи и высокие сосны. К этим идеально белым ульям подходила высокая красивая женщина, «одетая во все белое, а на голове у нее был тропический шлем с сетками, ниспадавший на лицо, на плечи и на спину. Она выглядела как африканская невеста». Романтика… А я сразу вспоминаю совершенно другую картину – дедушкин сад-огород, прилепленные там и сям домики ульев, выкрашенные в желтый, зеленый и красный цвет. Ослепительное яркое солнце, золотые пчелы в воздухе, дедушка в длинном халате, неопределенного, какого-то мягко-медового цвета, в длиннополой панамке, к которой он собственноручно пришил сетку, поднимает черные крышки ульев, окуривая вокруг себя дым, а я со страхом и восторгом наблюдаю за этой картиной на безопасном расстоянии. Мне 5 лет, и в мире не существует человека более умного, сильного и бесстрашного, чем мой дедушка.

Мне кажется, дедушка разводил пчел всегда. Думаю, у моей мамы есть более точная информация на этот счет, но, во всяком случае, для меня детство и мед нерасторжимы. Я проводила у бабушки с дедушкой столько времени, что для меня скорее, приезд домой был поездкой «в гости», чем наоборот)). Бабушка наотрез отказывалась «выдавать» меня родителям домой, мотивируя это тем, что «ребенок болеет (только что болел/может заболеть)» и здесь ему гораздо лучше. В итоге, папа возвращался с пустыми руками домой, а мама ругалась и отправляла его за мной повторно. Так что лето, пчелы, мёд и дедушка – вот что пришло мне в голову, читая книгу американской писательницы.

Ульи в саду (местами переходящий в огород) располагались по всей территории, особо концентрируясь, около кустов красной и черной смородины. Под каждой яблоней, вишней, иргой, в глубине малиновых зарослей, рядом с кустами крыжовника и шиповника. Каждый день дедушка совершал обход, а я маленьким хвостиком следовала за ним, не умолкая ни на минуту. Мой дедушка учитель, а значит, знает все, это не обсуждалось и не подлежало никаким сомнениям. Видимо я действительно много говорила (точнее спрашивала), потому что дедушке лень было отвечать на каждый вопрос, и он философски молчал, разумно ожидая, что через пять секунд прозвучит новая очередь вопросов, а старые забудутся. Помню, как меня это сердило и возмущало, поэтому со временем, к каждому вопросу прибавилась почти присказка «Деда! Дед-Деда-а!!! А что это/зачем это/почему это…» и далее по тексту. Я не меньше трех раз обращалась к нему, чтобы задать вопрос. Между делом, выполняя ответственные поручения из серии «принеси/подай».

На каждом углу дома, у водостоков стояли чаны с водой. Там пролегали тонкие реечки для пчел, чтобы они могли набрать воды. Я возложила на себя ответственную миссию по спасению несчастных пчел, которые умудрялись тонуть. Каждое утро я начинала обход своих владений. Надо было заглянуть в каждый чан, каждую маленькую «поилку» рядом, и срочно эвакуировать на солнце пострадавших. Моя грудь раздувалась от гордости за почетный труд. На ней орденами сияли мысли о количестве спасенных. Я проводила спасательные операции минимум пять раз в день.

Но иногда пчелы отвечали мне буквально черной неблагодарностью! Вечерами, когда дедушка вскрывал ульи и менял рамы, пчелы зверели и облетали свои владения с целью найти какого-нибудь несчастного человека без сетки и дыма, которому можно было бы отомстить. Часто они находили меня. Мне собственно популярно объяснили, что в это время нельзя находиться в саду, ну так я там и не находилась! Я была в другом конце усадьбы, за домом, играла около колодца, качалась на качелях и занималась другими важными детскими делами. Но меня находили, кусали, я ревела, бежала домой, у меня извлекали жало из руки/щеки/ноги, мазали медом, и отпускали. А потом несколько дней я наблюдала, как пострадавшее место опухало, росло и точечно превращалось в какую-то сдобную булочку. Я не могла поверить в такую неблагодарность! Я шла на следующее утро спасать пчел, и выговаривала им все, что о них думала! Все, что на душе накипело. Пусть передадут другим. Ужас какой-то! За что меня кусать? Я даже их мёд не люблю.

Кстати, да. Мёд я никогда не любила. Сейчас я его, вообще, терпеть не могу. Наверное, потому что в детстве меня им кормили нон-стоп. Раз ребенок болеет, надо дать мёд. Аксиома. И не важно, что об этом думает сам ребенок.

Огромная металлическая медогонка, рамы и соты, дедушкины панамка и халат, пропахшие дымом, трехлитровые банки золотистого меда, пчелы, случайно залетевшие в дом, внимательное вглядывание в небо, когда ждешь рой, стремительное бегство от пчелы, которая решительно настроилась умереть в священной борьбе с человечеством, горячие кирпичи зимой, чтобы пчелы не замерзли в крещенские морозы, я взволнованно наблюдаю в окно (тонкую полоску на самом верху замерзшего стекла), как дедушка в минус 38, передвигается среди сугробов в саду, укутывая ульи, забирая какие-то в пчелятню… Да. Детство и мёд. Две нерасторжимые вещи…