Розанов упоминает любопытнейший аспект разговора Ивана и Алексея в трактире (того самого разговора, который предшествует главе «Великий инквизитор»). Иван начинает с того, что отказывается от своего атеизма. И это гениально, потому что начинать проповедь, цель которой - сдвинуть Алешу с его точки, отвратить от Зосимы и искусить, нужно определенно не с рассуждений об атеизме. Поэтому Иван говорит, что он верует и даже не бунтует, а не принимает одного лишь мира божьего по причине неискупленных детских страданий (тех самых детских слез). Но удивительно, каким именно образом Иван объясняет то, почему он – не атеист.

Отрывок из книги Розанова.

Относительность и условность человеческого мышления есть самая тонкая и глубокая истина, которая тысячелетия оставалась скрытою от человека, но наконец — обнаружена. Поразительным, ярким свидетельством этой относительности в самое недавнее время явилось сомнение, исчерпывается ли действительное пространство тем, которое одно знает человек, одно для него мыслимо и представимо. Возникновение так называемой неевклидовой геометрии, которая разрабатывается теперь лучшими математиками Европы и в которой параллельные линии сходятся, а сумма углов треугольника несколько меньше двух прямых, есть факт бесспорный, для всех ясный, и он не оставляет никакого сомнения в том, что действительность бытия не покрывается мыслимым в разуме. К тому, что немыслимо и однако же существует, может относиться и бытие Божие, недоказуемость которого не есть какое-либо возражение против его реальности. Исходя из этой относительности человеческого мышления, Иван отказывается судить, правы или нет утверждения религии о Том, Кто есть источник всякого бытия и определитель и законодатель всякого мышления. "Я смиренно сознаюсь, — говорит он, — что у меня нет никаких способностей разрешать такие вопросы, у меня ум эвклидовский, земной, а потому где нам решать о том, что не от мира сего. Да и тебе советую никогда об этом не думать: есть ли Он или нет.