Больше историй

5 декабря 2016 г. 01:25

146

Сначала был сон.

А во сне еще один сон, но я не знала об этом. Я просто спала.
И только, когда оба сна слились в единый розово-ржавый мираж, я проснулась.Рядом лежал карандаш, простой обычный карандаш розового цвета. Я не помню,чтобы он у меня был, но я с жадностью схватил его, чтобы не смахнуть иллюзии сна и стала записывать сон.Это бывает редко, вообще не бывает.Сны засыпают до моего пробуждения.

Он перестал бороться с бессонницей. Давно устал бороться. Бессонница победила. Она связала его мучительными оковами, длиною в один кадр из незнакомого фильма, постоянно стоящего на паузе. Этот «стоп- кадр» с маниакальной жестокостью повторялся каждую ночь, словно Некто невидимый с сардоническим блеском в глазах упорно пытался напомнить ему Нечто давно забытое. Он попытался мысленно покопаться в видеотеке своих воспоминаний. И ничего не нашел, словно Некто с сардоническим блеском в глазах стер из его памяти название приключения, стоящего на «стоп-кадре», предусмотрительно ликвидировав все подсказки.
Он помнил этот «стоп-кадр» в мельчайших деталях. Он затерялся на какой-то незнакомой узкой проселочной дороге с неправдоподобными деревьями темно-красного цвета и краешком желтого неба, что подглядывало за ним через частокол полуживых деревьев. Он летел на бешеной скорости, смеялся и с отчаянностью неусмиренного восторга дико кричал на весь лес. Его обнимали за талию нежные руки, и волосы, как шарф из осенних листьев, пеленали его глаза. Пейзаж разрезал пополам пространство: он был в невероятно насыщенных ирреально-ярких мазках, как на полотнах Мане. Он не помнил названия этого фильма. Теперь каждую ночь он с навязчивым постоянством видел одну и ту же картину: он, среди ярко-красных деревьев на мотоцикле, и девушка. Он никак не мог вспомнить ее лицо. Однако он помнил ее запах - ваниль и шоколад. Помнил ее смех, дробный как стаккато. Он помнил ее одежду, даже сумочку, но не видел лица. Только белое пятно, как маска из яичной скорлупы. Последние несколько дней он пытался реконструировать лицо девушки по ощущениям. Но пока без результатов.
Позже, кажется, в одном из снов, Некто, голосом «умирающей полуночи» поведал ему, что девушку он может уже не вспоминать. Никогда не вспоминать. Ее не было. Ее нет. Ее уже нет в живых. Голос путался в информации: так не было вообще или уже нет? Это две разные категории. Не было вообще или уже нет? Он не верил, что девушки не существовало. Он мог не помнить ее лицо, но ощущение, на подсознательном уровне, он зафиксировал. И еще - важно. Эти посылы от неизвестного Некто ранили его сердце. Он не мог объяснить свое состояние, что значит ранило, потому что уже давно ничего не ощущал. Но он помнил, что раньше так происходило при незаконченном сердечном приключении, потому что ощущения жгли его сердце, заставляя замирать и мучиться от каких-то неясных воспоминаний. Эти воспоминания давали мощнейший толчок в сердце. Оно на мгновение останавливалось от боли. Замирало и отпускало, давая надежду жить. Как объяснить это состояние? Он не знал. Но он понял, что девушка была: теперь он это знал. Он решил оставить информацию о ее гибели без внимания. И бережно возвращался к ней в минуты бездеятельного созерцания пятна на стене. Он скучал.