Я и Служкин

Я тоже учитель. Англичанин, не географ (некоторые ученики меня так и называли втихую, меж собой - не Алексей Алексеевич, а "англичанин"). И моя история очень похожа на историю жизни Служкина, до того сильно схожа, что я стал думать, будто в России есть такой слой населения, куда входим мы с Виктором Сергеевичем. Ещё после фильма, посмотренного года 2 назад, я обнаружил наше родство, а после книги и подавно в этом убедился.
Здесь я перечислю то, что нас объединяет.

Образование. Мы оба не педагоги. Я переводчик с английского и немецкого языков, он биолог. Надо признать, всё же, что мне было легче адаптироваться, ибо последние 10 лет я крутился в языковой среде, и оставалось только научиться учить, в то время как биология и география далеки друг от друга.

Трудоустройство. Служкин пошёл в школу от безденежья. В принципе, я тоже, только это была моя первая работа (всякие мелочи, типа охранника или репетитора, не в счёт). В июле я пришёл из армии и не знал куда направить стопы. Шёл однажды мимо родной школы, в которой учился; зашёл, поздоровался с учителями, обменялся новостями. А завуч такая: "Месяц до уч.года, учителя английского нет. Пойдёшь?" Так всё и завертелось.

Огонь и медные трубы. Виктору Сергеевичу достались только 9-е классы (хотя, странно: в начале книги говорится, что в школе совсем нет учителей географии; Иванов забыл указать об уроках в других классах?), у меня были 3, 6, 7, 8, 10, 11 ("А" и "Б", кроме 10-го). По 20-25 человек в каждом. С 3-ми, 11-ми и 10-м проблем, вроде как, не было - маленькие всё ещё признают авторитет учителя, а старшеклассники уже достаточно умны и воспитаны (хотя и с ними пришлось понервничать). Геморроем стало среднее звено - 6, 7, 8 классы - играющее в одном месте детство, гормональные скачки и всеобъемлющее неумение себя вести (особняком стояли 7-е классы, попросту танцевавшие джигу на моих костях). Ни кнут (крики, докладные, родители, двойки), ни пряник (отсутствие домашки, легкие задания, игры) не помогали: один урок всё спокойно, на следующем - вынос мозга.

Ужасы нашего Городка. У Служкина, помнится, были: обмоченная тряпка, собачьи какашки, выключавший свет (да и вообще противный) Градусов, уличные драки, лазание в кабинет через улицу, катание с горки вместо экскурсии, курение учителя в кабинете, выдача ученикам шпаргалок перед экзаменом и т.д. Все издевательства и пед.методы у читающих педагогов/учителей (и в целом всех, работающих с детьми) вызовут ужас. Как представишь, аж сердце кровью обливается - ибо каждый учитель в большей или меньшей степени боится, чтобы над ним не стал изгаляться класс, или чтобы за вольности его не наказало начальство.
Так вот, мои злоключения были следующими.
Выключали рубильник (100% совпадение) - гас свет, и, конечно, начиналась фантасмогория. Плевали на спину (со второго этажа, пока я иду по лестнице). Матерились и дрались, непосредственно на уроке. Играли в карты, слушали музыку. Жаловались директору (а та, по лекалу УгРозы из книги, только защищала сирых и убогих дитяток, не вникая в суть конфликта). И многое другое. Вы не подумайте, что я молча терпел - я гневался, искал, предпринимал, но всё тщетно. Оказывается, чуть позже, когда меня уже не было в школе, 7-классники до того довели новую учительницу по математике, что она подала заявление об уходе с формулировкой что-то типа "Не могу работать в таком дурдоме".
Что же касается моих собственных "косяков", то: путал расписание и пропускал урок, закрывал детей под ключ до исправления (прям как в "Географе"), стороной проходил мимо учительской (чтоб поменьше вешали поручений) и даже, давая задание на весь урок, уходил из кабинета на полчаса, прячась по школе, дабы не видеть этих спиногрызов.

Начало конца. Проработав до Нового Года, я увлекся девочками. Так это кажется стороннему наблюдателю. То же самое они скажут и про Служкина с Машей, но мы то читали и знаем, что это было не так. Вот и у меня это не было никаким совращением - а было глупостью, помутнением рассудка, навеянным одиночеством. У Служкина то хоть была семья, Будкин, Ветка и прочие, а у меня никого. Хотелось дружить, общаться, подсознательно - любить (и к слову, с некоторыми ребятами я до сих пор дружу). И я ведь любил. Любил их всех, несмотря на пакости, как Служкин любит людей.
Короче говоря, история такая. Начал переписываться с двумя 10-классницами, с первой чинно, со второй более откровенно. Первая позвала гулять (это потом повторялось пару раз), что породило волну слухов. Это сейчас, 3 года спустя, я понимаю всю свою дурость, а тогда был по-служкински ослеплён и безразличен. Со второй девочкой тоже виделся, уже по моей инициативе. И вот в разгаре этого я понаставил двоек. Заслуженных, обленились, причём не только эти двое, но и весь класс. Начались жалобы и обиды. То ли они сговорились, то ли одна из них пошла к диретрисе и сказала, мол, Алексей Алексеевич к нам пристаёт, зовёт домой в гости, а раз мы отказываемся, ставит 2 просто так. Чистый шантаж. И ничего не докажешь (и не расскажешь), как всегда и бывает.

Конец. Всё улеглось, выговоры и замятые скандалы остались позади, как и у Географа после похода. Но если у него была всё та же Маша, то я просто устал. Атмосфера в классах и в отношениях с коллегами не стала прежней. Решил, что учительство - не моё. Не получается - не берись. И я ушёл. На новогодних каникулах почувствовал, что не хочу идти на работу, что мне это не нравится. Сломлен.

Лучезарная пустыня одиночества. Тут обнаруживается существенное расхождение - дальнейшая судьба Служкина неизвестна, а я, полгода прослонявшись без дела (только репетиторство), опять, не поверите, отправился в школу! Только на сей раз в другую, где я счастлив и всем доволен. Эта "новая" школа маленькая, деревенская, учеников мало, проблемы с дисциплиной бывают очень редко, тут меня все уважают и любят. Пройдя "школу" ошибок, я стал гораздо более опытен и как учитель, и как человек. И хотя я по-прежнему иногда чувствую себя очень одиноким, эта пустыня всё же лучезарна.

Эта книга стала мне очень дорога именно потому, что она написана обо мне самом. Читайте книги, которые рассказывают вам о вас, и которые помогают в нелёгком брожении по пустыням одиночества. Я высказался, я исповедался. Спасибо за внимание!