Холодным зимним днём я сидела в немецком Берлин-Тегеле, ожидала свою пересадку и с грустью смотрела на табло: Москва-Домодедово уютно расположился на последней строчке на 5-часовом от меня расстоянии. За панорамными окнами мягко падал снег, вокруг не было ни одного знакомого лица, а получасовой бесплатный вай-фай уже успел закончиться и оторвать меня от внешнего мира.

В аэропорту было довольно шумно. Люди суетились, проверяли вещи, пытались оторвать место на скамейке или взять что-нибудь эдакое в дьюти-фри. Справа, устроившись на коленях у своего друга, мирно посапывала девушка; слева небольшая группа весёлых британцев в деловых костюмах и изысканных пальто ждала рейс в Ригу, а чуть поодаль женщина пыталась справиться одновременно и с непоседливым малышом, и с ускользающей коляской. Но вот она упустила и одного, и другую, и пожилой джентльмен тут же поспешил ей на помощь, доказывая, что у поддержки нет ни разницы в возрасте, ни языкового барьера, ни национальности.

Спустя пару часов стало гораздо тише. Пожилой джентльмен отправился в Копенгаген, улетели в Ригу британцы и вместе с ними ещё несколько десятков человек, пока я вовсю читала "Дневник Бриджит Джонс". Милая, смешная, несуразная Бриджит отгоняла от меня серые мысли и дурные предчувствия и просто радовала своим присутствием.

Она продолжила разгонять чёрных кошек и в Москве спустя несколько дней , когда все опасения сбылись, и хвостатые вовсю начали скрестись на душе. Я тогда тряслась в вагоне метро и думала, что в каждой жизни должны присутствовать и Фёдор Михайлович, и Михаил Афанасьевич, но иногда, когда и скучно и грустно, и некому руку подать, милашка Бриджит - так на тебя похожая! - лучшее, что может с тобой случиться. Она придёт, обнимет за плечи, скажет, да не переживай ты, я тут та-акое учудила! - и настроение тут же поднимается.