Больше историй

30 июля 2016 г. 13:19

325

А я говорила - бросай все, давай в Монтерей... © Анастейша Ив (Асса Норт)

...Май в этом году выдался довольно дождливый и богатый на книжный урожай. После очередного дождя мы с сестренкой и мамой шли по улице и, как обычно, разговаривали о всяких мелочах. Я мысленно прокручивала в голове недавно прочитанную пьесу А.Касоны "Дикарь" - ту самую, по мотивам которой, как выяснилось, написана одна из моих любимых песен Гребенщикова "Аделаида". Мне казалось, что сильнее этой короткой драмы я за последние пару лет ничего не читала и вряд ли уже прочитаю. К тому времени мой список прочитанной литературы заметно пополнился новыми произведениями, на которые до этого я почти не обращала внимания - тут был и "Старик с крыльями" Маркеса (к которому я после прочитанных в 12 лет "Ста лет одиночества" долго боялась приближаться), и "Превращение" Кафки, и "Белая гвардия" Булгакова, и даже "Дамаскин" Павича (который я хоть и дочитывала по диагонали, но все-таки дочитала). Когда я наконец открыла рот, чтобы поделиться впечатлениями от "Дикаря" Касоны, мама практически молча меня выслушала; мысли ее были явно заняты чем-то другим.

- А знаешь, - сказала она, - последним, кого я читала, был Джон Стейнбек.
- "Гроздья гнева"?! - мигом среагировала я, готовясь закрыть тему: уже само название нагоняло на меня тоску.
- Нет, - улыбнулась она. - "Консервный Ряд".
- "Консервный"... что?

И мама начала рассказывать. Правда, начало рассказа меня не впечатлило, от слова "совсем". Ну не люблю я американскую литературу, повествующую о Великой депрессии. Еще в школе наелась, спасибо, больше не надо. Я была твердо уверена, что Великая депрессия... ну, на то она и депрессия, чтобы о ней писать так же депрессивно. А трагичных и печальных книг в моем списке было достаточно.

Но все изменилось в один момент - правда, не помню, в какой. Не помню, когда я успела полностью выпасть из реальности и слушать, махнув рукой на то, что сестренка самозабвенно швыряется камнями в лужу и брызги летят во все стороны, в том числе и на мои - только что постиранные - джинсы. Придя домой, я тут же скачала книгу и хотела уже начать читать, но закрутилась и благополучно отложила ее до завтрашнего дня.

Первой парой завтрашнего дня была зарубежная литература ХХ века. Я стояла под кабинетом, на все вопросы однокурсников отвечая исключительно "да", "нет" и "отвяжись". Заданное на этот раз "Над пропастью во ржи" я перечитала все тем же диагональным методом, просто чтобы освежить его в памяти и благополучно забыть после пары. Когда пара началась, я бодренько оттарабанила свою часть заданного на дом реферата и снова уселась на место, уткнувшись лицом в экран телефона - причем прямо перед глазами зоркой преподавательницы. Правда, надо отдать ей должное: до конца пары меня никто не трогал.

- Что делаешь? - послышался над ухом голос однокурсницы, и я тут же выключила телефон. - А что это у нас там такое интересное, а?..

" Нет. Так я тебе и сказала. Тебе нельзя читать эту книгу. И никому нельзя. Потому что либо тебе не понравится, и я буду обижаться, либо тебе понравится, и я буду ревновать. Это моя книга. Да, она шикарная, да, у меня от нее резко повышается желание жить и радоваться жизни, но она моя. И только моя"

- Отстань, я в Монтерее, - пробурчала я и снова очутилась в Калифорнии.

Бывает же так. Какая-то вещь - книга, музыка, фильм или еще что-нибудь - настолько глубоко проваливается тебе в душу, что хочется спрятать ее там и никому не показывать. Так случилось и с "Консервным рядом". Кажется, что я буду перечитывать его даже тогда, когда буду знать чуть ли не наизусть. В нем было то, что заставляло меня ржать в голос прямо посреди пары, то, что заставляло меня поскорее перелистывать страницы, горя желанием узнать, чем же все это закончится, и то, что заставляло меня отрываться от экрана и долго смотреть куда-то в пустоту, вслушиваясь в отголоски морского прибоя, все еще звучащие в моей голове. Потом я нашла фотографии уже современного Монтерея и тихо ахнула: а ведь почти ничего не изменилось. Он все тот же - тихий прибрежный городок с маленькими неприметными домами, узкими улицами и высоким-высоким небом. Даже сам Консервный ряд стоит на месте. Картинка в моем воображении удивительно точно совпала с реальностью.

Есть книги на один раз - прочел, восхитился и забыл. Чем больше я читаю, тем больше их становится. Взрослею, наверное... А есть книги, похожие по ощущениям на те, что ты читаешь в детстве - те, в которых каждую страницу проживаешь в очередном маленьком мире, из которого потом так долго не хочется уходить. Где все настолько ярко, объемно, живо, что тебе не нужен никакой фильм и никакие иллюстрации - в твоей голове все образуется само собой, превращаясь в объемную панораму, которую хочется пересматривать снова и снова.

Я закрываю глаза.
Час жемчужного света наступает над Монтереем, заливая своим нежным сиянием город и бьющееся о скалы море.