люблю семейные саги. и потом, перевод Норы Галь хорош. в детстве этому как-то не придаёшь значения, как и многому другому. достаточно вспомнить приснопамятные «сырники» у Райт-Ковалёвой из Сэлинджера (в оригинале, как мы узнали гораздо позже, были вовсе даже и «чизбургеры», но кого это вообще волновало до появления первого «Макдональдса»?), после чего принимаешься обращать внимание на всякие-такие штуковины, как то: за ужином новозеландская семья ест студень — хммм, ок, когда один из многочисленных сыновей, Стюарт Клири, выражает своё возмущение по поводу, дескать, и почему это вы, дорогие родители, назвали меня навроде этой еды, после чего уже сейчас ты понимаешь, как не понимал тогда, что на самом деле там скорее всего был никакой не «студень», потому что ну какой простигосподи студень в Новой Зеландии, а вовсе даже супчик «stew». так, пастуший пирог, восторгавший своим волшебным названием в детстве, тоже никаких вопросов уже не вызывает. едали мы этот ваш пастуший пирог, запеканку из фарша, картофельного пюре и томатного соуса — сытно, маслено и изжога как следствие.

таким образом, внезапно немец Лион Хартгейм, которого Джастина О'Нил всю дорогу называет на автралийский манер «Ливнем», в оригинале оказывается Райнером, и всё как бы становится на свои места, потому что, если честно, имя «Лион» мне никаким местом не напоминает слово «Ливень». Rainer — Rain.