Цветаева стала первым моим трагедийным соприкосновением с миром искусства.
Открыв в её стихах схожую с собой гипертонию чувств, я навсегда пленился "вихревыми конструкциями" и "малиновыми ритмами" в них.
Тогда же мне попались слова Цветаевой о том, что она ничего не может любить, если на это не легла её душа. Это состояние отъединённости от мира, расплёскнутости души на мир, было мне более чем знакомо.
Духовное обнажение в поэзии Цветаевой особенно потрясло меня тем, что она пишет о душе, как о нечто до боли родном и привычном, как о дыхании, которое не замечают. Другие поэты противопоставляли себя душе, описывая её со стороны, Цветаева же - писала душой, из самой души, порой не замечая её и не веря в неё.
Потом было потрясение, когда я узнал о том, как умерла Цветаева. До сих пор помню, что это было так, словно бы только-только познакомившись с близким мне человеком, я узнал о его внезапной смерти. Тогда же было и другое " прозрение" о том, что мне придётся фатально познакомиться с близкими моей душе поэтами, узнав и об их смертях, пережив их как драму.
Уже потом я узнал, что и для Цветаевой прошлое и поэты прошлого, не умирали : нечто вечным в себе, она жила во времена Гомера, Гейне.. разговаривая с ними как с живыми : в этом есть что-то от любви Пушкина к книгам-друзьям.
Чуть позже, неземная нежность, горение духа и бунтарство в поэзии Шелли, как-то незаметно для меня сроднились с этими же качествами и у Цветаевой ( кстати, у Цветаевой, до странности много общего с Перси и Мэри Шелли, в датах жизни и в судьбах)
Потом я полюбил поэзию Есенина, но через творчество Цветаевой. При их жизни даже были случаи, когда их путали. Через несколько лет я увидел во сне чужой и жутковатый сон : Берберовой однажды приснилось, что в комнате рядом висят чуть покачиваясь Цветаева и Есенин...

Кстати, давно заметил, что у каждого поэта есть свои "тотемные" животные и деревья, и их поэзия во многом и говорит их душой. Поэты вообще делятся на кошатников : Ходасевич, Бродский, Бодлер.. и собачников : Есенин, Байрон.. и̶н̶т̶е̶р̶е̶с̶н̶о̶ ̶б̶ы̶л̶о̶ ̶б̶ы̶ ̶у̶з̶н̶а̶т̶ь̶ ̶о̶ ̶п̶о̶д̶о̶б̶н̶о̶м̶ ̶д̶е̶л̶е̶н̶и̶и̶ ̶у̶ ̶ц̶ы̶г̶а̶н̶с̶к̶и̶х̶ ̶п̶о̶э̶т̶о̶в̶
У Цветаевой же, довольно странное сочетание и чувство волчьего и кошачьего в поэзии, с её лунатическими мотивами и ритмами, и "чёрным солнцем - ночью."
Есть в её стихах эта ласкательность кошек к вещам, с их хождением по карнизам вещей, непокорность, и то, как они вкрадчиво огибают полузакрытые двери, предметы, порою совершая полубезумные прыжки с одной высоты на другую.
Хотя, есть в её поэзии и нечто мотыльковое, с шальной амплитудой полёта мотыльков, с их самоцветной гранёностью воздуха. В поэзии Цветаевой - вся материя цветёт душой.
Цветаева и в жизни очень любила кошек, и, когда она однажды переезжала, один кот, с которым она "разговаривала", даже плакал.
Да она и сына своего называла "Мур".
До сих пор не могу спокойно читать её " Стихи к сыну". Сколько в них предчувствия беды, судьбы !
Мир, и судьба в частности, порой не могут сдерживать вечные тайны или грядущее в этом "мире мер", и проговариваются в символах жизни, в жутковатых оговорочках искусства и судьбы : сын Цветаевой родился с пуповиной, обмотанной вокруг шеи.
Особенно трогательно в стихах Цветаевой, как она запросто общается с музой : " Что, муза моя ? Жива ли ещё ? " Так древние греки разговаривали со своим сердцем. Её пронзительная "Муза", это не только тайное предисловие к "Больной музе " Бодлера, но и плач по всему прекрасному и поруганному.
Потом я познакомился и с изумительной прозой Цветаевой, в которой есть многое от прозы Набокова : схожее чувство какого-то сладкого света ( многое бы я отдал за то, чтобы "прокрасться" и узнать, о чём они говорили на вечерних парижских холмах. Кстати, Набоков её называл гениальным поэтом.)
И всё стало на свои места. Поэзия - душа. Проза - тело. А проза таких гениальных поэтов как Цветаева - одухотворённое, окрылённое тело, ибо душа в нём впервые освобождается от себя, обнимая тело, обнимая тех, кого она любит.

К сожалению, нет фото с Цветаевой и кошкой, но есть любимая мной фотография с собакой.