В этом году мы с 10-классниками читали и обсуждали повесть "Завтра была война". Это было непростое решение для меня: нужно было выкроить 2 часа из плотной программы обязательного чтения классики - страшно было ошибиться.
Говорили на уроках много, смотрели отрывки из чудесной экранизации...

А сегодня в лицее проходил конкурс чтецов "Живая классика".
И одна из моих 10-классниц читала прощальное письмо Вики Люберецкой. Это был ее самостоятельный выбор.
И я теперь уверена: эту книгу я предложила ребятам не зря.
То, КАК моя девочка перевоплотилась в Вику, не описать словами.
Сколько глубины было в голосе, во взгляде, в мимике, в паузах. Сколько проникновенности, прожитости каждой строчкой.

Я плакала, конечно. И не только я.
И не потому, что сам факт "предсмертности" письма можно воспринять как спекуляцию на чувствах.
Нет. Не было ни надрыва, ни скорбности, ни "предательской дрожи в голосе".
Была гордая, благородная девочка Вика, не сумевшая предать своего отца, любящая жизнь, ценящая дружбу. Девочка из предвоенного поколения, оставившая нам завещание в виде нескольких строк.
Эти строки сегодня звучали тихо, неторопливо... Но я до сих пор их слышу.

Дальше...

"Дорогая Искра!

Когда ты будешь читать это письмо, мне уже не будет .больно, не будет горько и не будет стыдно. Я бы никому на свете не стала объяснять, почему я делаю то, что сегодня сделаю, но тебе я должна объяснить все, потому что ты — мой самый большой и единственный друг. И еще потому, что я однажды солгала тебе, сказав, что не люблю, а на самом деле я тебя очень люблю и всегда любила, еще с третьего класса, и всегда завидовала самую чуточку. Папа сказал, что в тебе строгая честность, когда ты с Зиной пришла к нам в первый раз и мы пили чай и говорили о Маяковском. И я очень обрадовалась, что у меня есть теперь такая подружка, и стала гордиться нашей дружбой и мечтать. Ну да не надо об этом: мечты мои не сбылись.

А пишу я не для того, чтобы объясниться, а для того, чтобы объяснить. Меня вызывали к следователю, и я знаю, в чем именно обвиняют папу. А я ему верю и не могу от него отказаться и не откажусь никогда, потому что мой папа честный человек, он сам мне сказал, а раз так, то как же я могу отказаться от него? И я все время об этом думаю — о вере в отцов — и твердо убеждена, что только так и надо жить. Если мы перестанем верить своим отцам, верить, что они честные люди, то мы очутимся в пустыне. Тогда ничего не будет, понимаешь, ничего. Пустота одна. Одна пустота останется, а мы сами перестанем быть людьми. Наверное, я плохо излагаю свои мысли, и ты, наверное, изложила бы их лучше, но я знаю одно: нельзя предавать отцов. Нельзя, иначе мы убьем сами себя, своих детей, свое будущее. Мы разорвем мир надвое, мы выроем пропасть между прошлым и настоящим, мы нарушим связь поколений, потому что нет на свете страшнее предательства, чем предательство своего отца.

Нет, я не струсила, Искра, что бы обо мне ни говорили, я не струсила. Я осталась комсомолкой и умираю комсомолкой, а поступаю так потому, что не могу отказаться от своего отца. Не могу и не хочу.

Уже понедельник, скоро начнется первый урок. А вчера я прощалась с вами и с Жоркой Ландысом, который давно был влюблен в меня, я это чувствовала. И поэтому поцеловалась в первый и последний раз в жизни. Сейчас упакую книги, отнесу их на почту и лягу спать. Я не спала ночь, да и предыдущую тоже не спала, и, наверное, усну легко. А книжки эти — тебе на память. Надписывать не хочу.

А мы с тобой ни разу не поцеловались. Ни разу! И я сейчас целую тебя за все прошлое и будущее.

Прощай, моя единственная подружка!

Твоя Вика Люберецкая".