ОДИНОЧЕСТВО И СВОБОДА

Название «позаимствовано» у эмигранта Г.Адамовича, но поразительным образом подходит к характеристике советского фантаста и коммуниста Ивана Ефремова.
Начать, надо с констатации факта одиночества Ивана Ефремова. Казалось бы, к Ефремову это неприятное состояние никак не относится. До смерти его поддерживала любящая жена, у него были друзья, коллеги, ученики, читателя слали ему массу писем. И, тем не менее, Ефремов был такой один. Ничего равного ему в отечественной фантастике не было, притом, что в советской фантастике имелись интересные авторы и иногда публиковались неплохие произведения. Традиция Ефремова НЕ была продолжена. «Молодогвардейская» линия была слабой в творческом отношении, а потом и вовсе сошла на нет. Сравнение ИАЕ с другими известными авторами: советскими Стругацкими и их соплеменником из «социалистического лагеря» - С.Лемом, лишь показывает, что они являлись во-многом антиподами.
Они и Ефремов писали о разном и в настоящем, и будущем ценили слишком разное. Конечно, были схожие обстоятельства времени. Скажем, писателю приходилось излишне часто прибегать к «эзопову языку», что до сих пор вызывает массу недоразумений. Дух времени вызывал и общие заблуждения, и общие разочарования, но Ефремов шел своим отдельным путем. Он был поистине уникален. Разумеется, были влияния и предтечи, ну, и что! К тому же вопрос о них является весьма и весьма дискуссионным. Одни видят одно, другие – иное, а понять никак не могут.
При всех своих необъятных горизонтах, творчество Ефремова росло из советской почвы и неразрывно связано с ней. Как-то раз прочел какую-то «недохудожественную» фантастическую ерунду по мотивам «мира И.Ефремова». Подумал о том, что миры Ефремова вырастают из эпохи, в которую были написаны его книги. Вне этого контекста они плохо смотрятся и непонятны, что еще раз показывает убогая апологетика подражателей.
При этом наблюдалась огромная пропасть между духоподъемными картинами ефремовских утопий и страшной убогостью окружающей совковой действительности, не только страшных 20-40-х, но и авантюрно-мутных лет хрущевщины. И – последующих тупиков. Вышеназванная «пропасть» заполнялась в советское время «своеобразно». Дело в том, что культурное развитие России было грубо прервано, когда страну захватили Чужие и пошла чудовищная примитивизация всех сфер. Кое-что в посттоталитарной культуре пробивалось, но зажатые в социальном аду советские люди возлагали на эти ростки неоправданные надежды. Свободы не было – была тотальная замордованность «строителей коммунизма». А зависть и подлость ефремовских «коллег»! И чего стоят оды всем этим геологическим и палеонтологическим находкам на фоне потрясающей социальной и культурной наивности! Русская гуманитарная культура уничтожалась с ветхозаветной жестокостью, хотя потребность в ней была огромна – свидетельство тому миллионные тиражи самого Ефремова. Но ведь не только Ефремова. Скажем, популярность его конкурентов Стругацких. Явных графоманов с «фигой в кармане» не объяснить иначе, как «духовной ситуацией времени», когда огромные массивы информации были сокрыты, проводилась идеологическая накачка, на фоне которой даже пресловутая «фига» казалась чем-то значительным.
Массовой публике не хватало «остренького», ведь природа человека подавлялась и пуристски игнорировалась. Не хватало чтива, к коему относятся те же ефремовские приключенческие рассказы со старых калек – это все же детско-юношеская беллетристика, разбавленная советскими идеологическими схемами.
Массовая популярность Ефремова в советские годы не должна вводить в заблуждение. Если бы печаталось больше детективов, триллеров, эротики, эзотерики и пр., то читателей у «Лезвия бритвы» и прочих романов с «именительно-родительными названиями» было бы на порядок меньше. Но это были бы другие читатели. Однако бессмысленно употреблять здесь сослагательные наклонения. На фоне унылой и убого-серой советской действительности, библиотеки были редкими порталами для перехода в иной яркий и захватывающий мир. Народу хотелось рассказов о необычайном и всяческой фантастики. Потом посетители советских библиотек подросли и у некоторых попёр этакий «советский нью-эйдж». Можно посмеяться над глупыми советскими цензорами, не обратившими внимание на название звездолета – «Тантра», но в постсоветские времена всяческий «тантризм левой руки» уж очень непригляден. Ефремовские тексты, к сожалению, многое здесь спровоцировали, и эти глупые традиции пережили советские времена.
Но И.Ефремов был очень плохо понят и при жизни, в годы всесоюзной славы «Туманности Андромеды», и потом тоже. Такое непонимание продолжает сохраняться до сих пор. Наверно, хуже всего было то, что писателю и мыслителю не с кем было спорить по-настоящему. Многочисленные поклонники и ненавистники видели лишь какие-то отдельные детали. Квалифицированной, комплексной критики почти не было. (Книга «Через горы времени» явилась редким исключением). На наш взгляд, многочисленные стилистические огрехи и идейные противоречия в ефремовских книгах (никто не идеален!) были вызваны тем, что ему не на ком было по-настоящему «шлифовать» свои идеи. Просто вокруг простиралась почти безлюдная пустыня идеологизированных «зомби», советских «идиотов». Нельзя людей упрекать за этот пустынный пейзаж, но волнующие вопросы к писателю от опасных звездных путешествий до обнаженных женщин, так как они ставились, кажутся чрезвычайно наивными.
Повторим: комплексно, во всем богатстве идей Ефремова не понимали. Но на уровне даже фрагментов, каких-то отдельных черточек система опознания «свой-чужой» срабатывала на удивление неплохо. В чем мы убеждаемся снова и снова, сталкиваясь с агрессивными нападками на ефремовское творчество.
И все-таки, Ефремов удивительный автор – какая внутренняя свобода в обществе рабов