Книжный Почтальон, Жуткие воры и Перевернутый колодец

Книжное из детства

Нижняя полка шкафа. Здесь все мое, чехарда разноцветных, тонких истрепанных книжек, подходи и бери. А выше, куда не влезть без табуретки, – ряды ровных взрослых. Откроешь – там буквы мелко-мелко, и сразу ясно: картинок не жди. Наверное, всю краску тратят на детей, и взрослым ничего не достается. Да они не очень-то и хотят. И сами не раскрашивают свою скукоту, и другим не дают.

- Не малюй на книжках. И не пиши!
- А вот же тут написано же…
- Это можно, это дарственная надпись. А у тебя, вон, пальцы в краске.

Здраственная надпись… хм… Значит, если очень хочется..?
И вот на самых интересных, любимых и зачитанных крупно и криво вывожу: МОИ РАСКАС2. Это письмо Книжному Почтальону, расшифровывается оно так: «вот мне бы еще бы такую же книжечку, а живу я по адресу квартира номер два».
Книжек на полке то и дело прибавляется, значит, письмо дошло.

***
Мы бабушкой собираемся в магазин, она ищет ключи.
- Бабушка, а зачем запирать двери, когда уходишь?
- Чтобы воры не забрались.
Воры! Я знаю, они всегда в черных фраках и черных масках! Они крадут простыни или еще что похуже, и топчут по свежевымытому полу! Да, воров пускать нельзя. Подтягиваю стул к окну и кладу на него «Волшебную лампу Аладдина» вверх картинкой, где куда-то несется страшенный когтистый джинн с рогом во лбу. Тонкий расчет: если вор не влезет в дверь и попробует в окно, то увидит джинна, испугается и удерет. Можно было бы положить энциклопедию о животных, там большущая змея-гадюка с разинутой пастью. Но ту я и сама боюсь открывать.

***
Антресоли. Маленький «предбанник» перед входом в комнату. Под потолком вдоль каждой из четырех стен – полки, они примыкают друг к другу по углам. И на них книги, книги, книги. Детские, подростковые, взрослые, а изредка - словно вовсе не для людей писанные, неживые, вроде пыльной синей глыбы «История КПСС».
Книги, книги, их там невозможно много, они словно прорастают из пыльных полок и поспевают, грузно повалившись на бок. Старая коричневая стремянка с потеками краски и теплым деревянным сиденьем, как нянька, поднимает меня на ладони в этот перевернутый колодец, и я сижу там часами.... За окном летает снег, лепится по краям, смерзается коростой, истончается, блекнет и ползет струйками по озаренному стеклу; расходятся тучи, суетливо свиристят птицы, тополь подергивается прозрачной зеленью, наливается и вспыхивает россыпью сочных листьев, и огромное солнце пышет сквозь них, слепит, дышит жаром, перекатывается раскаленными золотыми апельсинами и бледнеет, и отступает, и в ясной дрожащей прохладе снуют рыжие, желтые, багровые листья, падают на землю, жухнут, покрываются льдистой коркой, и ленивые снежинки снова тычутся в стекло....
...Год за годом я перебираю обложки, открываю наугад, выхватываю фразы, разглядываю картинки и кладу на край своего маленького плацдарма то, что сегодня возьму с собой вниз. Книги безмятежно ждут, пока я сравняюсь с ними, и в должный срок спелыми плодами ложатся в протянутые ладони.