5 Не пищать!

Как-то аж не по себе от этой книги. Слишком прекрасный образ советского человека сходит с её страниц, и как-то совестно оттого, что я не являюсь его достойным потомком.

В книге описаны становление и развитие колонии имени Горького, заведующим которой был Антон Макаренко. Просто диву даёшься, какая колоссальная работа была им проделана, особенно учитывая, что шёл он против принятого тогда педагогического учения. По сути, Макаренко сразу отбросил всю теорию, которую просто не мог применить к живому, стоящему вот тут, перед ним, беспризорнику; и оставил себе только веру в него и уважение к нему.

Да ещё и время, историческая ситуация: 20-е годы, нищета и непонятно что. На ежемесячное содержание одного колониста выделяется 27 рублей, ни одеть нормально, ни накормить, ни спать уложить… Какими только правдами и неправдами доставали горьковцы муку, лошадей, вообще средства к существованию! Читаешь – бандиты бандитами, но какие же симпатичные! Ведь присваивали не для личных нужд, а для коллектива, чтобы засеять поле, отремонтировать жилище, обувь купить, в конце концов. А то в самом деле, ну что же это получается: дяди и тёти из наробраза постановили воспитать из дармоеда советского человека, а относиться к нему по-человечески не желают.

Пишет Макаренко увлекательно, с юмором к той тяжёлой ситуации, в которой он оказался; с едким сарказмом к кабинетным педагогам, которые разглагольствуют о свободе личности и самоорганизации детских коллективов, а при встрече с живым беспризорником могут лишь закричать: «Милиция!»; и с непередаваемой теплотой к своим воспитанникам. Первое время я удивлялась: ну как он может писать о первых днях зарождения колонии так спокойно и оптимистично? Сам же говорит, что заставил первых колонистов уважать себя буквально кулаками, неужели же так гладко всё шло, не крали, не дрались, не отлынивали? Довольно скоро выяснилось, что не всё было просто, что налаживалась работа трудно и со скрипом. Просто Макаренко предпочитал обращать внимание именно на позитивные моменты и именно их развивать.

И какая красота развернулась потом на страницах этой книги: колония горьковцев! Не какие-то там абстрактные, кабинетные советские идеалы, а настоящие: труд, дисциплина, ответственность, честь. Не просто слова, а жизненная позиция. Опыт, с которым не страшно начинать действительно новую жизнь, не только свою собственную, а советскую. И как-то странно и удивительно было видеть, как работники наробраза ставили палки в колёса этой горьковской машины: не иначе, элементарно завидовали. А может, были идеально глупы, говоря что-то в духе: «Коллектив, конечно, хороший, но эти методы никуда не годятся».

В общем, это прекрасно и очень-очень грустно, потому что сейчас этот образ идеального советского человека витает где-то в недостижимости, хотя когда-то вырисовывался из самого банального беспризорника.