4 ...А потому, что с Ней не надо света. (с)

Иногда меня всё-таки заносит обратно в русскую классику, по долгу учёбы или из-за угрызений совести, хотя я слишком много прочитала её раньше, чтобы и теперь чувствовать в полной мере её своеобразность и самобытность. Так грустно, что лучшее для тебя уже закрыто или не играет прежними красками.

Возможно, это не касается Шмелёва. Его "Лето Господне" глубоко потрясло меня много лет назад. Я решила открыть что-то более скромного объёма, чтобы убедиться в том, что Шмелёв по-прежнему для меня актуален.

"Неупиваемая чаша" всё же больше повесть, чем рассказ, — охватывается довольно большой промежуток времени. Здесь всё по традиции — композиция а-ля "рассказ в рассказе", проблема тяжёлой крестьянской доли и поиск смысла жизни. Прибавим к этому контраст прошлого и настоящего, в котором байки о барском самодурстве перемешаны с криками "Да давайте пить чай!", а призраки прошлого не больше, чем просто тени в полуразрушенном склепе. Новым для меня стало повествование о самой иконе, о предыстории её создания.

По-другому Шмелёв раскрыл и ключевую проблему творчества. Удивительно, как из простого мальчика Ильи, зажатого и всего боявшегося, в итоге получился настоящий творец. Талант не спрячешь, его видно сразу, несмотря на все ухищрения. И как только понять, кому дан дар с рождения, а кому — нет? Очень удачно, хоть и сжато, показано путешествие Ильи по приказу барина. И Италия, и Турция привлекают свободой как в плане искусства, так и буквально (от крепостного права), но наш художник возвращается в Россию, чтобы расписывать церкви. Такое отношение к родине, где тебя не ждут и не ценят, вполне объяснимо для человека того времени. В этом же и идея — если у тебя есть дар, ты всюду сможешь его применить, вопрос только, какой ценой.

Илья похож на человека не от мира сего. Деньги ему предлагают за работу — не берёт. Что-то не по нему — терпит, не ропщет. Ищет силы в молитвах и упорно делает своё дело, как бы кто ни реагировал. И любовь для него — чувство высокое, не смешанное с похотью. На искушения Илья не ведётся, терпеливо ожидая грандиозную любовь, по сравнению с которой остальные увлечения — пыль.

Образ Анастасии Ляпуновой — едва ли не самый светлый и действительно высокий в русской классике. Сама проза Шмелёва озаряет светом — не холодным, не ослепительным, а именно согревающим, ободряющим, дающим надежду на лучшее. А образ Анастасии — это буквально средоточие тепла, жизни, света, на который больно смотреть из-за его невинности и идеальности. Чувства Ильи к ней не опошлены, не снижаются ни на йоту, даже когда ему велели рисовать портрет барыни.

Что хотелось бы сказать в заключение. Читать можно и нужно, главное — помнить при этом, что перед нами всё-таки художественное произведение, а не документ с информацией о том, откуда взялась икона. Шмелёв в этом повторяет мысль Куприна, что истинная любовь, как и настоящее искусство, требует жертв и часто раскрывается на фоне трагедии.