5 Проклятое место, сдохший мир

«Прокляты и убиты» — шокирующая военная эпопея Виктора Астафьева, основанная на его воспоминаниях. В 1942 году писатель добровольцем ушёл на фронт. Служил сначала шофёром, а затем связистом, как один из главных героев романа Лёшка Шестаков. Идею написать и донести до широкого круга читателей откровенную и честную книгу о войне Астафьев вынашивал несколько десятилетий, и с распадом СССР у него появилась такая возможность, ведь советская цензура ни за что не допустила бы подобное произведение к публикации. Даже в 1990-е годы находились те, кто обвинял писателя в чрезмерном натурализме и сгущении негатива, на что он отвечал, что война и есть один сплошной негатив. Тут не идут в атаку с криками «ура» или «за Сталина», не щеголяют в ладно скроенной форме и не блещут высоким боевым духом и идеологической сознательностью. Однако и здесь есть место для настоящих подвигов, совершаемых не самыми образцовыми людьми, иной раз вопреки приказу и здравому смыслу.

Персонажей в книге много, но они не сливаются в некую безликую массу. У каждого из них своя история, свои житейские горести и радости, своя правда. За каждого героя волнуешься и искренее переживаешь. Без лишних слов понимаешь вспыльчивого комбата Щуся, устроившего дерзкий самосуд над подлым политруком. Проникаешься несокрушимой верой старообрядца Коли Рындина, трактующего войну как божью кару за ужасы революции, братоубийства и коллективизации. «Господь, сотворив свет, оставил кусочек тьмы, чтобы укрыть ею людские грехи, но грехов тяжких так много, что хоть вовсе не светай, не укрыться человеку от поганства и зверства никакой тьмой, не отмолить никакой молитвой». Всей душой сочувствуешь блатному Лёхе Булдакову, прошедшему все круги ада, и сквозь слёзы радуешься его чудесному спасению в финале романа. Как за родного переживаешь за скромного художника Феликса Боярчика, ни за что ни про что угодившего сначала во штрафную роту, а затем — в немецкий плен. Не позавидуешь тяжкой доле медсестёр Нели и Фаи, обречённых на неподъёмный физический труд, бесконечные домогательства и аборты.

Первая книга эпопеи — «Чёртова яма» — рассказывает о формировании запасного полка, которому уготовано жуткое предназначение — стать пушечным мясом, прикрывающим брешь в обороне. Уже на этом этапе новобранцы страдают от вездесущих вшей, хронического поноса и неутолимого голода в стылых казармах, провонявших мочой и непригодных даже для содержания скота. Здесь за пару недель цветущие парни превращаются в жалких доходяг, ковыряющихся на помойке и дерущихся за протухшие объедки. «Ребята ещё не понимали, что в казарме жизнь как таковая обезличивается: человек, выполняющий обезличенные обязанности, делающий обезличенный, почти не имеющий смысла и пользы труд, сам становится безликим, этаким истуканом, давно и незамысловато кем-то вылепленным, и жизнь его превращается в серую пылинку».

Во второй книге — «Плацдарм» — кое-как сколоченный резервный батальон бросают на переправу, оборачивающуюся жуткой мясорубкой. Наша артиллерия лупит по своим же, отступающих косят заградотряды, остальных добивают массированные авиаудары противника. Река багровеет от крови. «Густо плавали начавшие раскисать в воде трупы с выклеванными глазами, с пенящимися, будто намыленными, лицами, разорванные, разбитые снарядами, минами, изрешечённые пулями. Дурно пахло от реки. Но приторно-сладкий дух жареного человечьего мяса слоем крыл всякие запахи, плавая под яром в устойчивом месте... Трупы никуда не уплывали, упрямо кружась, прилипали к берегу, бились о камни, от иного раскисшего трупа крючком отрывало руку или ногу, и её швыряли в воду. Проклятое место, сдохший мир».

Немногим удастся выжить и закрепиться на том плацдарме, и несколько дней, проведённых на вражеском берегу, покажутся им вечностью. Самое подлое — вся эта операция окажется бессмысленным отвлекающим манёвром. Командование щедро шлёт ребят на бойню, руководствуясь принципом «солдат не жалеть, баб на Руси много — нарожают ещё». «Особенность нашего любимого крещёного народа: получив хоть на время хоть какую-то, пусть самую ничтожную, власть, остервенело глумиться над своим же братом, истязать его». Однако всеобщее неприятие «советчины» не отменяет глубинного патриотизма, искренней любви к родной земле, чистой веры в людей и бога. Поэтому по прочтении книга оставляет за собой не только чувство опустошённости, но и твёрдую веру в торжество справедливости и добра.