4

Мрачная это была история, одна из тех мрачных и мучительных историй, которые так часто и неприметно, почти таинственно, сбываются под тяжелым петербургским небом, в темных, потаенных закоулках огромного города, среди взбалмошного кипения жизни, тупого эгоизма, сталкивающихся интересов, угрюмого разврата, сокровенных преступлений, среди всего этого кромешного ада бессмысленной и ненормальной жизни...

Мне понравилась мрачная атмосфера безысходности, которая так часто присутствует в творчестве Достоевского, этакое гнетущее ощущение безвозвратности ушедшего,пронизывающей тоски,того, что счастье промелькнуло, и прошло.
На странность, герои мне не понравились совершенно. Раздражал этот "наивный дурачок" Алеша. Вот действительно, за что такого можно полюбить? На открытую, распахнутую наивность? При этом ветреную и капризную, как у избалованного ребенка?
Наташа вызывала довольно противоречивые чувства. Любила ли она Алешу? Назвать их болезненные отношения любовью, как-то язык не поворачивается. Как и то, сколько боли принес ее поступок всем ее родным и близким, которых она так легко "положила на алтарь свой любви" к Алеше. Да и ее дружба с Иваном Петровичем тоже несет довольно-таки тягостное и болезненное ощущение. Все чувства здесь пронизаны эгоизмом, эгоизмом обладать человеком. Так, как и Наташа, и Катя, хотят "обладать и руководить" Алешей, как Наташа "привязывает" к себе своей дружбой Ивана, хотя прекрасно знает о его чувствах.
Мне понравился, как прописан характер князя Валковского. Можно считать его и подлецом, и мерзавцем, и тем, кто создает всех этих "униженных и оскорбленных", гримасничает и смеется им в лицо. Может быть, Алеша - эта "святая простота" и является противоположностью отца (хотя и в нем присутствует все тот же эгоизм), но князь, этот страшный человек, все же не так раздражал меня, как его сын. Он признает, и даже восхваляет, свой эгоизм.

Но, мой друг, я ведь сам готов признавать все, что прикажете; но что же мне делать, если я наверно знаю, что в основании всех человеческих добродетелей лежит глубочайший эгоизм. И чем добродетельнее дело – тем более тут эгоизма. Люби самого себя – вот одно правило, которое я признаю. Жизнь – коммерческая сделка; даром не бросайте денег, но, пожалуй, платите за угождение, и вы исполните все свои обязанности к ближнему, – вот моя нравственность, если уж вам ее непременно нужно, хотя, признаюсь вам, по-моему, лучше и не платить своему ближнему, а суметь заставить его делать даром.

Вы не смотрите на меня, что я дорожу предрассудками, держусь известных условий, добиваюсь значения; ведь я вижу, что я живу в обществе пустом; но в нем покамест тепло, и я ему поддакиваю, показываю, что за него горой, а при случае я первый же его и оставлю. Я ведь все ваши новые идеи знаю, хотя и никогда не страдал от них, да и не от чего. Угрызений совести у меня не было ни о чем. Я на все согласен, было бы мне хорошо, и нас таких легион, и нам действительно хорошо. Все на свете может погибнуть, одни мы никогда не погибнем.

И таких людей, "которым покамест тепло", действительно, много, которые перешагнут через другого, не заметив, а то и посмеявшись им в лицо.