Больше рецензий
Эксперт
без ложной скромности
19 июля 2018 г. 11:47
2K
5 Вставные новеллы в «Пиквикском клубе»
Рецензия«Посмертные записки Пиквикского клуба» представляют собой такой массив разнообразных сведений из жизни викторианской Англии, что могли бы служить энциклопедией Британии той поры. Внимательный и неленивый читатель без труда извлечет из чтения самые разнообразные сведения о тогдашней жизни: от цены на три с половиной фунта красного картофеля и бочонок устриц до особенностей найма прислуги; от сложностей вексельно-кредитной системы и тонкостей судопроизводства до внутреннего устройства предвыборной гонки. В каких условиях жили, что ели и пили, во что одевались, как путешествовали и развлекались.
Согласна, для энциклопедии маловато сведений о производительных силах и производственных отношениях. Это в стране, переживавшей о ту пору начальный этап индустриализации. Но роман ведь и не ставил цели отобразить жизнь метрополии во всем многообразии, оно само как-то получилось. И не стоит забывать о колонизаторских источниках благосостояния Империи, в сути паразитических – в некотором смысле книга более точно отражает реальное положение дел, при котором самую бурную деятельность развивают крючкотворы и сутяги всех сортов, паразиты, судейское сословие. И есть ведь еще болезненный детский опыт автора, связанный с работой на фабрике: когда что-то причинило тебе слишком сильную боль, трудно так вот взять и вывалить эти впечатления на голову публики, которую собрался развлечь. То будет позже, в «Дэвиде Копперфильде», «Оливере Твисте», «Лавке древностей».
«Пиквик» должен был остаться девственно-невинным, не оцарапать чувствительного эго потенциального читателя описанием тягот и невзгод малых мира сего. Помните. Мамушка в «Унесенных ветром» называла Джентльменов «жентмунами», сообщая понятию некоторую балаганную условность? Так вот, «Записки» призваны быть «жентмунским» романом: уютным, забавным с удобной и достаточно пластичной моралью и в целом остаются выдержанными в заявленном духе. Но Диккенс не был тем, кем он стал для мировой литературы, если бы так вот легко согласился развлекать и только; а «Пиквикский клуб» одним лишь радением наивного плюшевого прекраснодушного мистера Пиквика, его идиотических друзей и даже славного Сэма Уэллера не занял бы места в ряду великих книг¸ когда бы автор не протащил в него контрабандой вставных новелл, которые бьются пеплом Клааса в грудь читателя, напоминая о горестях и страданиях малых мира сего.
Они настолько резко отличаются от добродушного, ласково подтрунивающего тона основного повествования, так переполнены болью и горечью невидимых миру слез, что напоминают не о Диккенсе, а о Достоевском с его «бедный человек хуже ветошки» и «знаете ли вы, знаете ли вы, милостивый государь, что такое значит, когда человеку некуда больше пойти?» Одна за другой разворачиваются мрачные истории падения в колодец нищеты, убожества, потери всего человеческого в себе и самого человеческого облика. Вот умирает безработный актер, последнюю нежность отдающий не сыну и жене, а роли, которую не сумел сыграть на сцене. Вот непутевый сын несчастной вдовы отправлен в каторгу в то время, как мать его умирает в нищете. Вот человек вселяется в комнату, до цвета обоев похожую на пенал, в котором жил Раскольников и некоторое время живет там, лишь изредка тревожась неприятным чувством, пока в недобрый час не обнаруживает в шкафу мумифицированного трупа прежнего жильца.
Но Диккенс не был бы тем, кем он стал для мировой литературы, когда бы позволил мракам на хромой собаке взять верх над своим повествованием, хотя бы даже во вставных новеллах. И вот уже незадачливый новый жилец убогих апартаментов, терзаемый постоянным ощущением недоброго взгляда в спину. Он вступает в диалог с призраком прежнего, скончавшегося в нищете без покаяния, объясняет, что мир теперь наконец-то открыл ему объятья:: лети куда хочешь, хоть на воды в Бат, хоть в тропические страны, а хоть бы и к полюсам. И вот уже молодой дерзкий коммивояжер, которому приглянулась вдовая пригожая трактирщица, получает наставления, как устранить с дороги неподходящего конкурента от... старого кресла. Которое почитает себя ангелом-хранителем сего места. И вот «правдивая» история открытия целебных вод Бата, которым мир обязан прокаженному принцу и его другу – благородной свинье. А вот едва не первая в мировой литературе история попаданца с прилагающимиися плащом и шпагой – как еще можно квалифицировать повесть о дяде рассказчика, почтовой карете, бесчестном сыне маркиза и похищенной девушке?
Жизнь не так проста, как мы о ней думаем, на самом деле она гораздо проще – говорят нам эти истории, а в мире, где самыми досадными происшествиями должны бы стать упившийся до положения риз мистер Пиквик, оставленный охотниками в тачке или заряд дроби выпущенный Уинклем в задницу (пардон) Тапмена, или, (о ужас!), бегство незамужней тетушки с пройдохой Джинглем. Так вот, в этом мире есть место жене и ребенку, которые умирают в долговой тюрьме и страшной мести разбогатевшего после отца. Но есть место и состраданию, и забавным курьезам, и чудесам, и диковинам – передай дальше. Диккенс гениален, Диккенс на все времена.
Комментарии
О, да, очень утончённо вычеканенная рецензия у Вас получилась. Мы с Вами разных "Пиквиков" прочитали. И Ваше прочтение очень интересно, оно дополняет. Я не пропустил, разумеется, вставных новелл, но меня так потрясла трагичность основного повествования, что я выделил в главное другое. И мой Пиквик не такой простачок оказался, да и для моего Сэма определяющая его черта - не здравый смысл и юмор, а идея служения, бескомпромиссного служения. И Диккенс - Диккенс не за вставные новеллы, а за глубину, которую нужно захотеть увидеть, чтобы увидеть. Спасибо Вам. Благодаря Вашей рецензии я понял насколько я поверхностно, не до конца увидел прочитанное.
И вам спасибо. Вот так услышишь доброе слово от понимающего человека, и понимаешь, что все не напрасно.
Вам не кажется, что идея служение Сэма Уэллера в сопоставлении с той же идеей героя "Конца дня" Исигуро сильно выигрывает?
Ну, извините..., сами спросили...))) И Великобритания и Япония - государства монархические, идея служения вырастает сама в каждом честном человеке, ибо он - японец/англичанин, через воспитание, саморазвитие и т.п. В японской традиции идея служения не персонифицирована, это её не умаляет, она просто не персонифицирована в силу очень разных обстоятельств, в т.ч. в силу национальной черты - закрытости. Исигуро создал великий образ, но его Стивенс, в микродозах - японец и его служение - это служение именно японца, как они (японцы) его (служение) понимают. Бескорыстное служение Сэма персонифицировано - Сэм понимает, что Пиквик в теме (в Истине, в добре, в понимании - тут на личное усмотрение уже) и бросить служение он не может, так как сам окажется выпавшим. Вот, как-то так. А что Вы по этому поводу думаете?
И всё, действительно, не напрасно!
И ещё... В обсуждении моей рецензии на "Посмертные записки Пиквикского клуба" как-то неожиданно выскочили "Соборяне" Лескова, там тоже есть свой Пиквик и свой Сэм! И... своя идея служения у Ахиллы Десницына, тоже, кстати, персонифицированная.
В точности так же как вы и думаю. То есть, до сих пор не задавалась целью сформулировать, но теперь вижу, что ваша формулировка подходит мне идеально.
Но меня в последнее время вообще занимает тема различий в социокультурном каноне. Доминантным условно европейским (включающим и Америку) и тем новым азиатским, африканским, что исподволь входит во все сферы жизни. Читающие люди главным образом по книгам это могут видеть. Различий и внутреннего отторжения, когнитивного диссонанса, вызванного, не-встроенностью в этот канон. Думаю отчасти повальное непонимание мотивации Стивенса связано с этим - с неумением читателя, воспитанного в европейской традиции, воспринять идею служения по японскому типу.
"Соборян" еще не читала, хотя много хорошего о них слышала, как вернусь к Лескову, прочту.
Так. На мой взгляд..., очень на мой, Япония культурно нам гораздо ближе, чем вся Европа вместе взятая. Люблю шутить, что Япония - это православная держава, у них православная автокефалия (независимая от патриархий и никакой патриархии не подчиняющаяся). Это раз. На великих японских писателей XX века русская классическая литература оказала чуть ли не большее воздействие, чем на их современников русских писателей. Это два. Идея служения Стивенса не лучше и не хуже идеи служения Уэллера, она просто иная. Это как служить до последнего вздоха конкретному монарху, именно ему, потому, что это он, а с ним истина vs служить конкретному монарху до последнего вздоха, потому что он - реализация монархии, символ её, уж какой есть, служение монарху, потому что он монарх. Здесь отличия на самом деле очень тонкие и едва различимые. И меня лично служение Стивенса подкупила своей искренностью. Служения нельзя сравнивать. Они очень похожи.
Хм, православная автокефалия, независимая от Патриархий. А я слышала, что их синтоизм неоязычество, сплавленное с идеей императора, как божественной сущности. Ну как-то так, за буквальную точность интерпретации не поручусь,
На самом деле. все можно сравнивать. Это единственный способ оценки качества.
Ну, конечно, синтоизм, подкреплённый буддизмом, они настолько срослись и переплелись, что уже сложно отличить. А православие - это изюминка на торте. Св. равноап. Николай Касаткин Просветитель Японии, оставил интереснейшие мемуары, где в частности писал как переводил "Отче Наш" и понял, что японцев проймёт "рис наш насущный", а хлеб для них - необязательный, дорогостоящий, дефицитный продукт для богатых.
Конечно, аутентичность - наше все. Я когда была на Филиппинах, там рис был дежурной едой для прислуги. Они начинали день с того, чтозакладывали в специальную рисоварку сколько там надо на день. Хотя хлеб там, вроде, не особенно дорог. а вот картошка - да, деликатес. И у нах местный алкоголь каких-то смешных денег стоил, при том, что импортный довольно дорог, вот наши водки, например, по курсу чуть дороже, чем в наших магазинах. Но я тогда уже бросила пить, потому оценить, каковы на вкус филиппинские текила и пиво не могла. Упс, что-то меня не туда занесло.
Занесло-то может и не туда, но весьма интересно занесло...
Св. Николай Касаткин подвизался в Японии во второй половине XIX - самом начале XX века и рассказывает как он благословлял православных японцев на битву с православными русскими (русско-японская война), как у него текли слёзы, о том, что он пережил, что творилось в его душе и что он считал служением. Св. Николай был награждён микадо высочайшими знаками отличия за заботу об отечестве, на него (святителя) было совершено несколько покушений и микадо приставил к нему своих охранников. Это высшая форма служения и служения безличного - святитель служил той родине и тому императору, каким был представлен по долгу служения....
Интересный человек и замечательная судьба. Спасибо за рассказ о нем.
Мне понравилось как у нас с Вами построился ассоциативный ряд: Пиквик-Стивенс-Исигуро-св. Николай (Касаткин). Таких рядов можно провести много, но этот весьма своеобразен. Спасибо Вам за нетривиальную беседу.
И вам спасибо.
Занесло-то может и не туда, но весьма интересно занесло...
Св. Николай Касаткин подвизался в Японии во второй половине XIX - самом начале XX века и рассказывает как он благословлял православных японцев на битву с православными русскими (русско-японская война), как у него текли слёзы, о том, что он пережил, что творилось в его душе и что он считал служением. Св. Николай был награждён микадо высочайшими знаками отличия за заботу об отечестве, на него (святителя) было совершено несколько покушений и микадо приставил к нему своих охранников. Это высшая форма служения и служения безличного - святитель служил той родине и тому императору, каким был представлен по долгу служения....
Замечательная, тонкая рецензия. "Пиквикский клуб" читала еще в студенчестве. Прямо захотелось перечитать.