Похоже, Гроссмана надо читать либо самым первым из всех возможных книг про Вторую Мировую, когда еще не с чем сравнить, или не читать вообще: чем больше багаж прочитанных книг на тему, тем меньше нового может сказать «Жизнь и судьба», и тем быстрее рушится карточный домик романа. Битва под Сталинградом – «В окопах Сталинграда» и «Живые и мертвые» уже сказали на эту тему все, что только может художественная литература. Про лагеря, сроки без суда и следствия лучше расскажут Гинзбург и Солженицын, а взгляд из немецких лагерей – «Искра жизни» была честнее и сильнее. Жизнь в еврейских гетто и ответственность человека за выбор, сделанный в нечеловеческих обстоятельствах, куда лучше опишет «Список Шиндлера». А любая другая книга из менее «специализированных» прекрасно дополнит общую картину жизни в военный период и на фронте, и в тылу. После всего этого Гроссман выглядит как минимум очень вторично, не привнося ничего нового в уже знакомую картину. Для меня это в принципе нормальный уже порядок вещей – чем больше книг читаешь на одну и ту же тему, тем меньше белых пятен остается – поэтому, усаживаясь читать, я делала ставку на персонажей истории, надеясь, что книга для меня выстрелит именно за их счет. Но не сложилось.

Все чтение у меня в голове крутилась знаменитая фраза из характеристики Штирлица – «характер — нордический, выдержанный». Дело в том, что Гроссман сух, деловит, даже дотошен, и проявляется это не только в повествовании, но и в героях, из-за этого они при всех различиях одинаковые, как под копирку, совершенно не проецирующие на читателя свои эмоции и переживания. В какой-то момент у меня даже сложилось ощущение, что Гроссману они просто мешают, настолько неровные переходы от общего плана обезличенного рассказа о происходящем в целом вокруг, описанным достаточно живо, к каким-то событиям, случившимся в жизни конкретного отдельно взятого человека с более сухим и обрывочным повествованием и диалогами.

Обидно, что не добралась до этого романа раньше в череде других, как раз тот случай, когда книга запоздала, и категорически не сложилось в первую очередь именно из-за этого: любой истории сложно конкурировать с огромным романом, составившемся из множества других ранее прочитанных книг, каждая из которых привнесла что-то свое.