5 Есть в кого влюбиться

«Берлинские Заметки» короткие, но такие насыщенные, что когда читаешь одну главу, такое ощущение, что у тебя прошел уже целый день жизни. И то, что книга коротенькая, только подстегивает аппетит. Я вообще очень редко перечитываю вещи, но тут проглотила сразу дважды.

Боже, я не помню, когда в последний раз так наслаждалась главным героем. Я вообще не могу вспомнить книгу, где в героя можно влюбиться! Они либо такие Гарри Поттеры, у которых специально характера нет, мол «прояви фантазию, наполни всем, что тебя вставит», либо жалкости ходячие, Вертеры всякие, которые таскаются и «философствуют» — страдальцы. А если и приятные (Князь Мышкин, например), то совсем не привлекательные.

У Франца, главного героя, молодого наследника австрийского аристократического рода, не просто есть характер, с первой сцены — ссоры с отцом, господином Рудольфом — он тебя им почти оглушает. Просто непривычно видеть людей, которые ТАК способны отстаивать свою позицию. Которые вообще способны так интенсивно жить, что 20 минут проходят, как целый день. Чего только стоит такое остроумное начало разговора:

РУДОЛЬФ фон ВЕРТФОЛЛЕН: Вы опять все бросаете на полпути.

Подслушивание – невоспитанность, но неведение – зло. Клэр постаралась поймать в зеркале лучший вид кабинета, чтоб было видно и отца, и сына.

ФРАНЦ: Я разобрался в основах…
РУДОЛЬФ: Забавно. Люди жизни свои на это кладут, вам оно удалось за три месяца.
ФРАНЦ: Пять. У меня был идеальный наставник, внимание и любознательность. Не волнуйтесь, я тщательно изучил корень нашего злата. Детали меняются от случая к случаю. Причем я оставил руку на...
РУДОЛЬФ: Хватит… с меня слов. Случаями, конечно, вы уже не займётесь?
ФРАНЦ: Я хотел! Вы не отправили меня в Африку.
РУДОЛЬФ: Чтобы получить вас обратно с сифилисом?
ФРАНЦ: Сифилис можно подхватить и поближе.
РУДОЛЬФ: Избавьте меня от подробностей… вашей жизни. С любой другой постыдной неизлечимой мерзостью.
ФРАНЦ: Ваше счастье, я бы вернулся и издох. А вашими молитвами, умер бы еще там.
РУДОЛЬФ: Благодарю покорно. И вся Вена полнилась бы слухами о ваших связях с обезьянами.
ФРАНЦ: Люди будут говорить, что это – гены.
РУДОЛЬФ: Кого? Грузчика или мясника?
ФРАНЦ: Мне так и передать это матушке?
РУДОЛЬФ: Нет, сообщите лучше ей, что у вас нет ни воли, ни собранности, ни… да вообще хоть какая-то мысль иногда забредает вам в эту кудрявую голову? Вы оказываетесь не способным обучаться в Кембридже…
ФРАНЦ: Это они оказались неспособными!
РУДОЛЬФ: К чему, позвольте?
ФРАНЦ: К жизни!

По мере того, как сменяются сцены, начинаешь чувствовать, что тебя тянет к Францу, к его уму, вкусу, все больше и больше. Я когда книгу в руки брала, особенно после сцены с Дженни и Гербертом в кабаре, даже хотела выглядеть получше. Причесаться, одеться приятно глазу, вокруг себя все аккуратно расположить... настолько забываешь, что ты не в Германии 30ых — чтение ощущается, как живая встреча с Францем. И я умом понимаю: это книга, а даже если бы наяву, ох, не вхожу я в круг женщин, которые его заинтересуют... но ничего с собой не могу поделать. Читала и улыбалась до ушей от реплик Франца, как влюблённая дурочка. Смутительно даже. Но насколько приятнее, чем киснуть от очередного Вертера.

Прямо хочется сказать спасибо автору за такую книгу. Определенно буду читать ещё.