4 Попытка сделать невозможное возможным.

Читать биографию одного и того же человека, написанную разными авторами - это как наслаждаться любимой книгой в различных переводах. Узнаешь события, имена, факты, но видишь их в другом ракурсе, освещении. Всего два месяца назад я с большим удовольствием прочла Андре Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака и вот теперь, тот же Оноре только в профиль такой, каким его увидел Стефан Цвейг. Одна личность в центре внимания, но какие разные подходы! Там, где Моруа дает читателю самому сформировать отношение к Бальзаку по многочисленным отрывкам из писем, дневников и книг, Цвейг делает всю работу сам и делает ее хорошо. С чувством, жаром, завидным энтузиазмом! Читается легко и с огромным интересом. И это с учетом того, что основные вехи пути уже знакомы. Чаще всего безоговорочно веришь, что так все и было, как описывает Цвейг. Да, это готовая и сильно субъективная версия, но она такая страстная и горькая, что оторваться невозможно.

Начинается все, конечно же с детства, с семьи. Феноменальная память юного Бальзака. Холодная и скупая мать, отталкивающая старшего сына. Цвейг рассказывает о ней совсем мало, почти вскользь. Как и про сестер с младшим братом. Или про бабушку и пари. За этими сведениями лучше к Моруа. Зато у Цвейга больше про отца и его карьерный рост из безземельного крестьянина в буржуа. Неизменное кофе - его не обойти вниманием, какой подход к составлению биографии не избери. Оно полноценный соавтор лучших и худших произведений Бальзака. Без этого напитка, как катализатор усиливающего природную энергию французского писателя, не было бы фантастической работоспособности и умопомрачительного количества томов в собрании сочинений господина Оноре. Бедная квартира на заре карьеры и роскошные особняки на закате дней. Главный итог первой деятельности на писательском поприще - ясное понимание, что стихи - это "не его". Много позже придет похожее поминание, что пьесы - еще больше "не его", но многочисленные долги и отчаянное желание вырваться из писательской каторги не позволят ограничиться первым неудачным опытом.

В самом начале карьеры Бальзак подрабатывал "литературным негром", за что подвергся беспощадной критике Цвейга. Так и видится, что биограф идет рядом со своим"подопечным", выискивая каждую работу, недостойную бальзаковского гения и звонит в колокол со словами: "Стыд! Позор! Как ты мог, Оноре, писать такое?". Такое легкомысленное поведение в поисках быстрого заработка, по мнению Цвейга, отомстило спустя годы.

Беззастенчивость бульварного сочинительства, неправдоподобие и махровую сентиментальность Бальзаку так и не удалось окончательно изгнать из своих романов. Рыхлость, беглость, поспешность, к которым его рука привыкла за годы существования пресловутой фабрики, оказались роковыми для его стиля. Ибо литературная речь с неумолимой ревностью мстит любому художнику, даже исполину, который, пусть в силу обстоятельств, был равнодушен к ней и использовал ее только как потаскуху, вместо того чтобы страстно и терпеливо за нею ухаживать

Насколько гениален Бальзак-творец, настолько же бездарен он в роли светского льва.

Так и читается между строк: "Куда же ты, Оноре, в калашный ряд? Ты же крестьянин. Вот, хоть в зеркало на себя посмотри, на лицо свое румяное, на фигуру необъятную. Хоть на портреты с бюстами." Бесполезно. Бальзак не слышит своего биографа и раз за разом стремится туда, где ему не рады.

А что творится с чувствительным Цвейгом, когда Бальзак в очередной раз пытается разбогатеть, отдельная тема для драмы. Он вскакивает с места, хватается за голову, закрывает лицо ладонями, с губ его срываются горестные восклицания. В общем, ведет себя как футбольный болельщик, чья любимая команда снова проигрывает. Подозреваю, что пока Стефан писал о типографии и рудниках, извел не одну склянку валерьянки. Но все это цветочки по сравнению с "антикварным" периодом в жизни Бальзака. Написав эти главы, биограф наверняка отправился на море, поправлять душевное здоровье, потому что невозможно работать над книгой о человеке, если начал сомневаться в его рассудке. А когда дошло до глав, посвященных Ганской, австриец наверняка повесил ее портрет на стену и кидал в него дротики, чтобы успокоить нервы. Но все равно изрядная доля презрения просочилась на страницы биографии. Ну не верит Цвейг знатной барыне. Не любила высокомерная госпожа пылкого Бальзака.

Она была женщиной, и она должна была гордиться тем, что ее любит человек столь гениальный. Она была очень честолюбива и понимала, что в качестве адресата, которому направлены его письма, она стала хранительницей документов, которые переживут свое время. И поэтому сама она, незначительная, безвестная украинская помещица, она, такая заурядная и нетворческая личность, тоже войдет в историю.

В жизни французского писателя было не мало женщин, но Цвейг предпочитает сосредоточиться на одной. Остальным уделено по несколько строк. В лучшем случае, как с мадам де Берни и графиней Гвидобони-Висконти, несколько абзацев. За равноправием всех муз опять же, к Моруа.

Подводя итоги двум биографиям Бальзака, хочется отметить, что у Моруа события изложены - более подробно, зато у Цвейга - более эмоционально и увлекательно. Если хотите представить жизнь Бальзака-писателя, лучше идти к Моруа. Заодно пару-тройку книг из написанного Бальзаком подберете для чтения. Если интереснее жизнь Бальзака-человека, начинайте с Цвейга. Письма и отрывки из книг потом у Моруа почитаете. И если хотите знать мое мнение о том, какую биографию предпочесть - читайте обе! В любом порядке.