5 Спеши на страшный промысел - искать три Апельсина! (с)

Не раз признававшись в любви к сеньору Гоцци, я делаю это снова, хотя он, конечно, страшная язва. И сценарист по призванию. И экспериментатор невероятный (несмотря на убеждения). И делает в своем восемнадцатом веке такие постмодернистские вещи, что только аплодировать и не забывать закрывать рот на совсем уж неожиданных словесных экзерсисах.
Если вдруг кто не слышал, как-то раз этот милейший сеньор решил помочь труппе Сакки и написать такой вот сценарий для импровизации по следам старой доброй сказки. Он вообще был очень смелый человек, потому что для театра дель арте писать непросто, приемы его и маски использовали все, кому не лень, но делали все-таки пьесы, строгие такие, с действием прописанным до последней ремарки. А Гоцци упорно делает вещи, которые другие драматурги принимать не слишком-то хотели - и то правда, ну как оценить вот этот вот комментарий к свободе выражения, до сих пор ведутся споры, сценарий сам по себе имеет художественную ценность или является лишь подложкой для зрелища?
Не думаю, что спору суждено угаснуть в ближайшее время. Вообще когда-нибудь.
И тем не менее буду говорить за себя: моё восхищение, сеньор Гоцци, вы в очередной раз рискнули и выиграли, собирали свои залы снова и снова, прохаживались по сеньорам Кьяри и Гольдони, заставляли противников бушевать - и вам все сходило с рук. Как вообще ярый консерватор может быть настолько легким, остроумным и - глядя, казалось бы, в одно лишь прошлое - так далеко забираться в будущее?
Ну, культура вечно скачет туда-сюда, пожирает самое себя, чтобы вновь стать своим же двойником.
Я люблю эту пьесу, при том, что вряд ли смогла бы её как следует разобрать. Корни сказки, лежащей в основе, уходят в такие дебри, которые искать, пожалуй, следует глубоко в подсознательном (где, как нас уверяют Юнг и ко, спит понимание логики сюжетных поворотов и память предков). Но что, в общем, так восхищает в пьесе-сценарии-комментарии? Он не пытается расшифровывать сказку, объяснять её, он просто накладывает слой за слоем значений поверх: тут и противостояние между ним и Кьяри/Гольдони, и игра в импровизацию, и история меланхоличного юноши, счастливчика по рождению, но совершенного лишенного тем самым какой-либо воли, которого туда-сюда пинает судьба в лице трех богов-из-машины, никак не готовых поделить меж собою власть.
Причем где-то комедийные конвенции летят в тартарары, так походя умирают две апельсиновые двушки, и все персонажи только руками разводят: ой, неловко вышло. И просто как бы отодвигают это, будто мусор под ковер заметают. Но смерти-то не мнимы. И это уже не про комедию, это уже про сказку, которой не отсекают конечности в угоду жанра, но оставляют столь же странной и лишенной логики века, дают жить по своим законам. Вообще подобных примеров внутри "Трех Апельсинов" много, пьеса одновременно и поверхностна, и страшно глубока, все зависит от точки, с которой вглядываешься.

А ещё она смешная, правда смешная:

Капризная Клариче хотела, прежде чем возвести Леандро на престол, заключить соглашение о своем праве распоряжаться в королевстве. В военное время она желала стоять во главе войск. Даже в случае поражения она сумеет очаровать своей красотой вражеского полководца. Когда же тот влюбится и будет ею обнадежен, она при его приближении воткнет ему нож в живот.

Или у меня странное чувство юмора. Да. Не знаю.
Мне кажется, сейчас какое-то такое время, в которое пьесы Гоцци просто должны открыться заново, и греметь, и переходить из уст в уста, и захватывать виртуальное пространство, как вирус.
Не знаю, почему это не происходит.
Может, нужно ещё лет десять?