1.5 О мёртвых и чуть-чуть живых

С жанром кайдан (традиционный фольклорный жанр в Японии; рассказ о встречах со сверхъестественным; аналог европейских быличек и историй о привидениях) я ещё не сталкивалась, но вот состоялось первое знакомство. Не очень успешно, должна сказать.

Всё в этой книге коробило глаз, потому что всё в ней сыро и не доработано.

Хинако работает иллюстратором и живёт с мужчиной, изменяющим ей налево и направо. Снова желая спрятаться в панцирь, как она обычно это делает, Хинако едет на родину - в родную деревню. По прибытии она узнаёт от одноклассников, что её лучшая подруга, Саёри, умерла. Это глубоко ранит героиню, несмотря на то, что она в течении 18 лет не удосужилась узнать, как поживает Саёри. Сразу после переезда в Токио Хинако пишет ей письмо, Саёри не отвечает, на этом их общение прерывается. Стоит сказать, что автор довольно неумело решает начать знакомство читателя с загадочной Саёри, которая была медиумом и вместе с матерью вызывала духов - друзья Хинако начинают рассказывать об увлечениях Саёри, о которых, конечно, читатель не знает, но почему-то и сама Хинако - тоже. Как так? А позже главная героиня начинает задумываться о том, что будь её одноклассница жива, она бы помогла ей решить, что делать с её жизнью. Каким, любопытно, способом, если к этому времени он бы стали друг другу совершенно чужими людьми?

Позже из-за кулис выходит Фумия, в которого Хинако влюблена с самого детства, а за ним - мать Саёри, решившая вернуть дочь из мира теней в человеческий. Здесь и начинаются странные события, а ляпы писателя продолжаются с той же регулярностью. Автор не знает, как развивать сюжет и потому её герои совершают абсурдные поступки:

Парень Хинако не верен ей, совершенно не понимает её, но тут срывается с любимой работы и едет в глушь к девушке, чтобы та его там бросила. Писательница просто не знает, как по-другому "освободить" героиню для другой любовной линии. Во время запальчивой ссоры с одной из знакомых, когда искры летят, та начинает "неторопливый рассказ" о Саёри. Люди так не общаются, но опять-таки автору нужно ввести новую информацию о погибшей и делает это, как умеет. Ещё одна героиня вызывает духа умершего возлюбленного, общается с ним, а потом выдаёт, что "страстно любила его, но не до такой степени, чтобы желать встретить его в обличье призрака".Но автору как-то нужно намекнуть читателю, что мёртвые скоро восстанут, и она опять делает это, как умеет.

Здесь даже комментировать нет желания.

Обратимся к языку. У М. Бандо откровенно не очень выходит затея с тропами, описаниями поступков и вообще описаниями чего-либо.
Совершенно комическое использование зевгмы:

За воротами раскинулись затерянная в горах девушка и рисовые поля, полосатые, словно кошачий лоб.

Когда и страшно, и влечёт:

Прямо на него, разинув алые пасти, хищно глядели крупные цветы.
- Красивые растения, - задумчиво протянула Хинако <...>

И так далее в том же духе.

Таким образом, у писательницы была задумка, но над её реализацией она решила не заморачиваться - и так сойдёт. Герои выходят картонные, чувствующие что-то и делающие что-то, потому что автор так хочет. События притянуты за уши, места их "склейки" недвусмысленно проступают везде. Испугаться или поволноваться во время чтения тоже не удастся - что-то всё время ходит по саду, вздыхает, подвывает с порывами ветра. Односложные описания не создают никакой атмосферы.

Такое пофигистическое отношение к читателю является результатом оценки.