5 «Оно» по-русски, или Пеннивайз из Ростова

Две музы - русская тоска и скука, воспетые еще Пушкиным и Лермонтовым - набросились на Данихнова, истерзали писательскую душу, и получилась «Колыбельная».

Хтонический мрак накрыл целый город N, все жители которого неизлечимо больны русским сплином. Изредка у них случается ремиссия, но это временное облегчение наступает лишь для того, чтобы с новой силой почувствовать скрип тлена на зубах, когда тоска затянет обратно в свое болото, когда беспросветное однообразие быта высасывает все силы и хочется просто лечь где-нибудь, можно прямо в ближайшей подворотне, и уснуть навсегда, когда по юности изо всех сил сначала бежишь от одиночества, а потом так же исступленно уже ищешь его сам, когда приходит новый день, и нужно снова барахтаться в липкой паутине ежедневной рутины.

Это книга, в которой с реальности сползает видимость порядка и здравого смысла, как грим с клоунского лица, и начинает проглядывать изнанка мироздания, бездна, которая всматривается в нас. Роман о жизни маньяков мимикрирующих среди обычной серой человеческой массы отличается болезненной, замызганной, абсурдной повседневностью, как в фильмах Балабанова, и какой-то гениальной безнадежностью «Сталкера» Тарковского, но при этом Данихнов создал мир, о котором могли бы быть лучшие песни «Короля и Шута» - юмор висельника, хмельная лихость, почти безумная бесшабашность. Такая вот Колыбельная в стиле панков.

Бонус: история обложки
Я вспомнил, как мы <...> искали подходящее фото для обложки «Колыбельной». Ближе к Дону в городе хватает заброшенных зданий. <...> Мы нашли заброшенный двухэтажный дом, с подходящим местом для съемки на втором этаже. Установили штатив, фотоаппарат. В качестве реквизита использовали Майиного синего мишку, куклу и игрушечную коляску, расположили это все художественно на полу и вдоль стены, сначала так, потом по-другому, не менее художественно; третий кадр не помешает, решил Рома. Вписывались игрушки в общую неухоженность и забытость идеально. Но чего-то не хватало. С нами был Влад, и я попросил Влада нарисовать на стене папу и маму, а между ними колыбельку с ребенком; такой простой детский рисунок. Ладно, колыбельку давай я сам, мелки в рюкзаке есть, ага, вот так, отлично, сказал Рома, а теперь подвиньте коляску немного в угол, вот так, а чьи это там голоса внизу? Дети гуляют, сказал я, выглянув в окно, сначала у двери стояли, потом меня увидели, испугались и убежали. Это хорошо, сказал Рома, а вы видели на первом этаже два матраса? По-моему, там бомжи ночуют; я подумал, может, это они вернулись. Ладно, а теперь коляску немного влево, чуть-чуть, ага, вот, отлично.
(из автобиографической книги Владимира Данихнова «Тварь размером с колесо обозрения» )