4 Тест Рошака

— Сколько до конца света осталось?
— Не знаю, мы не празднуем.
Устное народное.

Взвесив все про эт контра — а именно этим я и занималась в процессе весьма противоречивого чтения и ещё чуть-чуть послечтения, проведенного в бурных дискуссиях (каждый не дурак о кино высказаться, чай, не проблема Римана) - вывод таков: это крутая книга. Почти необъяснимо крутая. Если кто-то ещё в состоянии воспринимать всерьёз байку про шмеля, который, неграмотная насекомая, летает якобы вопреки всем известным законам аэродинамики, здравого смысла и правилам хорошего тона, то вот Рошак со своим 800-страничным экскурсом в кинематографические дебри прошлого века, да еще и увенчанным сушёными лаврами «конспирологический триллер» - этот самый шмель и есть. Мало того, что летает, но и смотрится весьма внушительно, и жужжит солидно — такого не станешь травить инсектицидами, суетливо размахивать мухобойкой, да и слово дурное сказать — язык не повернётся.

Начну, пожалуй, с главного «но», оно же первый миф, оно же Главный спойлер (в исконном значении «портить»), который запросто ловится повсеместно, начиная с обложки и аннотации, и от которого я тоже никого оберегать не намерена, ибо нефиг — это то, что в самой сердцевине книги имеет место тайная лажа, древнее знание и его бесчеловечно и весьма серьёзно настроенные адепты, жизнь положившие на приближение окончательного «это конец, Света!», используя агрессивное воздействие волшебной силы кино на и без того удачно склонных к саморазрушению сапиенсов. Не знаю уж какой процент читателей отпугнёт подобная реклама, при массовом трепетном внимании к теории заговора-то, — но меня поначалу эта информация ощутимо напрягла: источники заведомо нудящей мигрени по умолчанию непривлекательны, у меня и телевизора-то нету никакого поэтому. А тут, говорят, разгул катаров, альбигойцев и прочих «манихейцев» (так в тексте —редактор, должно быть, не наигрался в индейцев и ковбойцев когда-то) И хоть в результате и оказалось, что они тут вообще не самые главные, а так, покурить вышли из мрака, но нервничать и метаться по буеракам сомнений заставляли вплоть до самого финала: какая же оценка выпадет: 1? ( что, серьёзно?) 2? (да, похоже на то...) 3? (хотя, если с этого ракурса глянуть..) 4? (фух, показалось) 5? (вот это поворот) 6.0? (когда у меня ещё был телевизор, я видела фигурное катание — местами похоже)....Ведь при манипуляциях с подобными тугоплавкими материями и балансировании над декоративной пропастью экзальтированного безумия достаточно было пары неловких движений, чтобы превратить «Киноманию» в кинофобию: парафренный синдром с фантастическим бредом величия - в твердом переплете и с утвержденным возрастным ограничением 18+. ("Читает весь мир"...А вы не преувеличиваете?..) И можно эффектно ставить точку-диагноз: delirium manihaeismum. Всамделишный, кстати, бред. Может, даже заразный.

Хорошая же новость в том, что подозрения на литпаталогию не подтвердились. И даже когда, приглядываясь к автору, среди прочих его профессиональных тем и увлечений обнаруживаешь какую-нибудь эко-психологию ("О! привет, Умберто! Нет, тебе показалось, сейчас вот не про тебя.") - тут только eyebrow flash и хмыкнуть от повеявшей ньюэйдживщины, но настоящих опасений это не вызывает и сути дела не меняет. Ведь Flicker - это не нарратив на маниакально-серьёзных щах, туповатый, но с претензией на ущербную окончательную истину, не упёртая борьба света и тьмы, никакая не "-мания" - это просто принцип существования кино. И книга эта для тех, кто просто любит кино, а не свои приобретённые непосильным интеллектуальным трудом и особо утончённым вкусом представления о нём. И не важно, какие формы эта любовь принимает. В кино всё и должно быть такое, киношное. Если не иллюминаты какие-нибудь за всё в ответе, то кто? Кто лучше сыграет роль самого киногеничного зла в составе группы лиц по предварительному сговору, если не неизвестно откуда эксгумированная, но сразу в мировом масштабе, тайная и древняя организация с нарядной атрибутикой и чётко поставленными целями? Законы жанра ясно говорят: случайные люди со средним бюджетом и посредственные в остальном не годятся на роль качественных злодеев. То ли дело «Сиротки бури», пусть и отсылающие на волне свободных ассоциаций к другим полюбленным камерой книжным персонажам:
- Новая партия старушек?
- Это сироты!..
- А, тяжёлое наследие царского режима…

Интриги и расследования, на которых, вроде как, строится сюжет, собственно, и подтверждают декоративно-прикладную функцию заявленных «движущих сил». Потому как ничего на них не строится, на самом-то деле. Главный персонаж — пытливый кинолюб Джонатан Гейтс (я буду настаивать, что главный именно он и его взросление, медленная эволюция от рядового потребителя попкорна и зрелищ к запертому на острове неизбежного одиночества обладателю грустного высшего знания, а вовсе не демоническая тень пророка В-movies Макса Касла, за которой он гонится в процессе), информацию черпает из нарочито ненадёжных источников: то в усмерть укуренный обалдуй-киномеханик подкинет свежую идейку об истинной диспозиции добра и зла, то съехавший с катушек неврастеничный карлик-оператор намекнёт, что кино - это не просто кино, корявых штрихов добавит посещение в психбольнице впавшего в маразм старика с энурезом или застолье с загримированным под Мастрояни прожорливым монахом без гроша за душой. Не знаю, как кому, но мне это путешествие культурного героя на край ночи видится в отчётливо ироническом ключе: чего стоят одни только разборки между «настоящими» и «ненастоящими» катарами из Малибу. («Ненастоящие» кино не смотрят, даже мультиков опасаются - если вдруг понадобится отличить, имейте в виду.)

Тех, кто мог бы действительно оказаться полезен в его исследованиях — современников, очевидцев и т. д. - Д. Гейтс (я не успела вовремя отключить волны ассоциаций и он всю дорогу навязчиво рифмовался то, внезапно, с Долорес Гейз, то, попроще, с Дороти из «Волшебника страны Оз») легкомысленно игнорирует, пока они не закончатся естественным образом. Зато оформить командировку через океан, чтоб ничего не понять из лекции о теории кино от французского «семиотического poseur» (как читается, так и переводится, я считаю: позёр и во Франции позёр, но в примечаниях говорят: «сумасшедший», так тому и быть) — милое дело. Довольно язвительная глава, кстати, с ощутимыми шпильками по поводу франкоцентричности современного интеллектуального мира и попытками разрушить стереотип «американская культура — это супермаркет». Поддерживаю. Мне вот тоже кажется, что эта самая -центричность существует только в представлении левых франкоговорящих граждан Франции, занятость которых обеспечивается их нативным языком. Равно как интеллектуальный мир - это небольшое в масштабах человечества сообщество этих ситуайенов, со своими формами организации. Что можно кратко выразить гениальным стихом Бродского: «между прочим, все мы дрочим. " Чем, в конце-то концов, неомарксисты, которые не платят за свой кофе, хуже альбигойцев? У них тоже есть волшебные артефакты для обнажения истинной природы вещей.

Обнажение — важное слово, от него попляшем к ещё более важному. Это она — царица полей и двигатель прогресса — Порнография. Мысль, что любое кино — это порно, а уж любое порно — кино наверняка, пусть и не в столь упрощённом виде, прослеживается довольно отчётливо и в целом мне близка (к слову, ничего дурного я в этом не вижу, дорогие книжники и фарисеи). Недаром все проводники героя по кругам целлулоидного инферно — это какие-то недоделанные полупроводники, а всё самое важное он узнаёт совершенно другим способом. Тут и дивная Клер, кинокритик и умница, взявшая в ученики нашего героя, во время секса читает, словно ex cathedra, лекцию о символике фильмов Эйзенштейна, вживляя в подкорку своему студенту еще и хороший вкус. (Просто отличная идея - это насколько востребованными были бы тематические научпоп лекции в таком формате, еще и с броским названием типа "sex cathedra"! Устройство Солнечной системы за 8 минут! Стандартный, кстати, хронометраж для порнороликов из "классических" 70-х) И мафусаиловских лет «природная красавица» Ольга, бывшая звезда Голливуда, весьма натуралистично учит, как наслаждаться мирскими радостями без неприятных последствий для этого самого мира. И, не помню как зовут, юная француженка, сбежавшая от многомудрого карабаса-нейросемиотика (sic!) возвращает наивный и чистый взгляд на кино, из постели при этом почти не вылезая. Нормальное такое познание в библейском смысле слова. А сворачивание с естественного пути в вязкое болото «тайного знания» настоящих посвященных оборачивается, натурально, импотенцией. Конец фильма. Но не рецензии, надежды почти никакой.

Остался ещё миф, более-менее полезный — Энциклопедия. Вот как прочитаете «Киноманию», так сразу всё-всё про кино и узнаете, даже то, чего не хотели или боялись спрашивать — ведь в книге же беспрестанно мелькают кадры из миллиона пылящихся ныне в спецхранилищах шедевров и не очень, ныне покойные режиссёры то и дело рассказывают о своих творческих методах, предварительно хватив коньяку с прозорливыми критиками, имеющими тоже давно упокоившихся, но вполне реальных прототипов, операторы делятся секретами утраченного мастерства, а старлетки — такими способами попасть на экран, за которые теперь модно сажать. Довольно нелепо отвергать просветительский пафос книги, а тем более подозревать автора в нарочитом и необоснованном неймдроппинге ради сомнительной цели продвижения собственных идей— ведь наверняка отыщутся те, кого этот увесистый апокриф вдохновит на поиски по трекерам картин, допустим, Фрица Ланга, причин бешеной популярности довольно стрёмной Джейн Мэнсфилд, а может и «Гражданина Кейна» кто ещё не видел никогда по семейным обстоятельствам. Готовые формулировки для поддержания светской беседы на должном уровне — прилагаются в ассортименте. Но станет ли кино вам ближе и понятнее, почувствуете ли вы тот скрытый нерв, который так сильно тревожит Рошака в бесконечной смене кадров, в иллюзорной мерцающей битве света и тени? Которые только свет, и только тень - больше ничего. И тут становится тихо. Слишком тихо, как говаривал Джон Уэйн.