4

Книга на любителя, местами затянута, местами странновата, но хорошая. Возможно некоторые описания событий нужно было бы поменять местами, а может тогда что-то бы потерялось. Но мне как любителю кофе, было местами чудно читать эту книгу, когда герой рассказал о 5 июня 1914 года, все стало на свои места и стало понятно такое его отношение к этому напитку (напомнило Солодку Дарусю Матиосс, хоть там и другая где-то ситуация, но что-то схожее есть).
Некоторые моменты были так до конца и не раскрыты. Я так и не поняла такого его понижения в банке, разве только для объяснения его финального поступка в банке. Так же непонятно какие головорезы за ним охотились, да и полет в Бразилию (не сам полет, а как он себя вел на остановках) весьма странный.
Хотя чего-то странного - герой весь такой.
Родился в фермерской семье, в 9 лет стал сиротой, жил с дядей и тетей. На фоне отрицания кофе, не просто отрицания, а яростной ненависти, случались конфликты и не единожды, которые в итоге привели в клинику Швейцарии. Первая любовь - такая же странная, Северный полюс. Потом учеба в Гарварде, хорошая работа. Война - стал добровольцем, летал, сбивал немецкие самолеты, дважды был подбит и ранен. Женился первый раз за 40. Но снова стало на пути кофе. Хотя возможно расскажи он все Констанции могло все пойти не так. Потом феерическое окончание карьеры и Бразилия. Без права уехать из это страны, с тоской о могилах родителей, о Гудзоне и Нюь-Йорке.

...я проснулся, зная, что никогда больше не увижу Нью-Йорка. В каком-то отношении это было благословением, а в каком-то – нет. Я слышал, что город этот утратил все свое очарование. Он всегда был не очень-то легким местом, но его жители умели возместить это грубоватой искренностью и теплотой, с которыми я расстался, когда они были в полном расцвете.
В последнюю свою поездку на поезде я взирал на лица соседей по вагону и изучал их выражения почти с такой же благожелательностью, как если бы рассматривал фотографии давно прошедших времен. Они не знали, что являют собой фотографию. Они не понимали хрупкого фона своих жизней – бриза, шелестящего листвой на Юнион-сквер и в Центральном парке; солнечного света, жарко отражающегося от окаема золотистых окон, от водных баков на крышах, от паутины пожарных выходов. Они, казалось, совершенно не осознавали присутствия в своей жизни города, со всеми его милыми моему сердцу памятными местами, пусть и без мемориальных досок на фасадах.
Я любил этот город. В некотором роде он заменил мне семью. Я оставлял его и возвращался обратно так много раз, что мое к нему чувство не могло не быть любовью. Я видел его во время войны, видел его богатым, изобильным и восторженным, видел его в серых металлических тонах, каким он представал после вьюги, – и видел его во время Депрессии, когда на его улицах горели костры, как на дорогах, ведущих из средневековых городов.
Я любил его, а теперь уезжал прочь. Вбирая в себя тысячи улиц и перекрестков, которые покидал навсегда, я погрустнел, но не забыл о ценности мгновения, которое позволяет плести пряжу времени. Хоть и пугающе скоротечное, оно дает жизнь всему тому, что кажется навсегда утраченным. И теперь оно хранит в памяти образ любимого города, вернуться в который мне уже не суждено.

В Бразилии была новая жизнь, с женой намного младше, с сыном и не сыном. И самое странное, что часть его умерла 5 июня 1914 года, в 9 лет, а заканчивается книга написанием мемуаров в 80 лет. Вот такая она жизнь. Никогда не знаешь почему люди так или иначе поступают, и с кем сведет судьба на дорогах жизни.