5 В ожидании чуда

Сейчас, после прочтения этой книги, я чувствую, словно для меня нет ничего важнее высадки войск союзников в Нормандии в 1944-м. И не только потому, что читаю ее перед самым 9 Мая – как открылся второй фронт, сыгравший свою роль в победе над фашизмом. И даже не потому, что в те "Дни Д" в нескольких сотнях километров от нормандского побережья советские войска, в чьих рядах был и мой родной дедушка, с боями продирались к Берлину. Но, возможно, потому, что без тех нормандских событий никогда не появилась бы на свет "Над пропастью во ржи" – книга, оказавшая огромное влияние на поколение наших родителей и оставившая у нашего поколения особую невыраженную ностальгию. Такую, как в песне Леонарда Коэна: Waiting for the miracle / There's nothing left to do. / I haven't been this happy / Since the end of World War II... И хотя в романе нет ни слова о войне, вся она пронизана, охвачена впечатлениями Джерри Сэлинджера, оставившими его навсегда в Дне Д, участником которого он стал. Да, в романе "Над пропастью во ржи" о войне ни слова. Да, все вы знаете эту книгу, может быть, даже почти наизусть. И все же это книга о войне...
ВСЁ, что не вошло в "Над пропастью во ржи", всё, что было "до", и "после", и "во время" высадки войск на побережье – всё, оставшееся между строк, и создало канву последней книги Фредерика Бегбедера. "Уна и Сэлинджер" – не роман и не биопик, а некий их внебрачный ребенок, faction, как определяет его жанр сам автор. На его страницах мы то и дело встречаемся с людьми, которых не без основания могли бы считать своими чуть ли не кровными родственниками. Джером Сэлинджер. Юджин О'Нил. Чарли Чаплин. Трумен Капоте. Орсон Уэллс. Уна О'Нил... В каждом доме. В каждом компьютере. В каждом сердце. На страницах под привычно изощренным постмодернистским стилем Бегбедера они вновь обретают если не плоть и кровь, то мысли и чувства – а также и длинные тирады, диалоги между собой, ненаписанные ими самими, но придуманные для них Бегбедером письма. По сути своей, это очередная литературная игрушка, созданная искусно, с большой любовью к своим героям (не поворачивается язык сказать: персонажам) и огромной ответственностью к историческим фактам и деталям. И хотя есть моменты, когда автор грешит против них, этот грех нарочито осознанный. Например, всю череду юных женщин в жизни Джерри в книге Бегбедера заменяет одна-единственная встреча с состарившейся Уной (на самом деле такой встречи не было). А кто бы из нас не хотел вот так встретиться однажды с "бывшим" или "бывшей" – но верхом на коне, кинув презрительный – или сострадательный – взгляд свысока на героя своих юношеских грез, и чтобы тот пожалел или испытал еще какое-либо чувство, кроме скуки. Все это мы можем прожить вместе с Джерри. А кроме того – и в этом огромный бонус читателя XXI века – нам больше не нужно ломать себе голову над загадкой самоизоляции Сэлинджера, чувствовать себя покинутыми любимым писателем и навязчиво пытаться проникнуть в мотивы его поведения. В книге Бегбедера этаким "вторым фронтом" раскрывается огромный пласт подлинных переживаний Джерри и даже делается недвусмысленный намек, что именно послужило вдохновением для романа "Над пропастью во ржи". Однако проверить эту гипотезу нашему поколению все же вряд ли удастся. Огромное литературное наследие Сэлинджера (да-да, он продолжал истово писать все эти годы!) по-прежнему остается недоступно. Как остаются недоступны и подлинные письма Джерри Сэлинджера к Уне О'Нил.