3.5

«Одиссей возвратился, пространством и временем полный...»
О. Э. Мандельштам

Да, так бывает. Иногда что-то, про что ты, казалось бы, давно и прочно забыл, вдруг выступает волнующим стимулом к совершению абсолютно невероятных и даже бессмысленных с позиций стороннего наблюдателя и привычной прагматики поступков. И они кардинальным образом меняют жизнь, новым экзистенциальным витком возвращая тебя к собственным истокам. Хорошо это или нет, так сразу и не ответишь, но одно можно сказать наверняка – видимо, это нужно самому человеку, рискнувшему сделать что-то до конца непродуманное, незапланированное и с неясным исходом. Он начинает слышать голос своего «внутреннего барабанщика», зовущий его к подобным свершениям. И дело здесь, скорее, во внезапно принятом импульсе к действию и самом процессе его совершения, а не в итоге, как-то мотивированном и объясненном самому себе. Он-то как раз нередко бывает разочаровывающим и неловким, и то, что наполнялось смыслами по ходу движения к цели, внезапно меняет свою значимость при достижении результата, и вот ты уже не вполне уверен, стоило ли вообще все это затевать.

Собственно, вся книга об этом: некто Гарольд Фрай срывается с насиженного за полвека места и идет через всю страну совершить поступок, кажущийся ему необходимым, и, как водится в таких романах, по пути разбирает по косточкам самые памятные эпизоды своей жизни: взаимоотношения с отцом-алкоголиком и сбежавшей от них обоих матерью, с женой, которую любил-разлюбил-и-снова-полюбил-а,-может,-никогда-и-не-переставал-любить, с сыном, который, оставаясь для него пугающим чужаком, все же был по-своему близок, с Куини, кажущейся ему нуждающейся в его дружбе и поддержке. Он совершает поступок, полный персонального внутреннего значения и эмоционального пафоса, но, вероятно, бессмысленный с точки зрения здравого смысла. Но, скажите, когда здравый смысл вообще побеждал и тем самым позволял что-то выиграть в этой «человеческой, слишком человеческой» жизни? И что бы люди делали, если бы время от времени не забывали о нем?

Гарольд движется пешком, наложив на себя своеобразную епитимью, терпя боль и лишения, выслушивая life-stories встречающихся по пути людей, переживая ненужную суету присоединившихся к нему волонтеров, время от времени теряя надежду на то, что его путь когда-то завершится и завершится благополучно. Так, размышляя о прожитом, он преодолевает своеобразные «огонь, воду и медные трубы», проживает жизнь в миниатюре. И куда же в результате приходит? Формально, конечно, к Куини, но реально – к своему же Я. Собственно, все мы возвращаемся из таких походов в самих себя, где бы ни блуждали в поисках счастья, смысла или оправданий, но это не значит, что такие добровольные паломничества не нужны. Они делают реальным забытое, воскрешают потерянное и дают стимулы жить или, в конце концов, оставить этот мир, приняв все, как есть, и не стремясь переделать его или себя.

Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина,
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена, —
Не Елена — другая, — как долго она вышивала?...

Прочитать это все было можно, но лишь как очередную вариацию на тему, уже давно попавшую в ловушки современной литературы и кинематографа. Не сказать, что это было плохо, но есть версии и более интересные, и более творческие и, главное, — берущие за душу. На эту книгу моя душа почти не откликнулась, даже несмотря на пронзительность некоторых сцен.