4.5 Поэт земли и железа

Небольшое предисловие к этой книге так и называется –"Поэт земли и железа". Более ёмкую формулировку, описывающую поэзию Ролфа Якобсена, вряд ли можно было придумать. Он соединяет, казалось бы, противоположные тенденции: с одной стороны, поэтизирует современную жизнь городов, фонарные столбы, булыжники и т.д., с другой стороны, темой его лирики выступает незыблемая, спокойная и живущая своими ритмами природа, которой угрожает современная цивилизация. Хочется сравнить его с американским поэтом Карлом Сэндбергом. Сэндберга тоже можно назвать поэтом железа, певцом индустриализации и урбанизации (этого, кстати, как раз нельзя сказать о Якобсоне). Сэндберг, например, писал стихи от имени стали, а Якобсен от лица булыжников, моста. Оба они дают голос вещам нового индустрилиазированного мира. Но если Сэндберг зачастую радостно приемлет этот мир, то у Якобсена звучат нотки тревоги и разочарования. Приведу в пример два стиха из книги:

ФОНАРНЫЙ СТОЛБ

Как леденяще одинок в ночи мой столб фонарный.
К нему булыжник жмётся головой,
и держит он над ним свой зонтик световой,
чтоб злая тьма не подползла ближе.

Мы все вдали от дома, говорит он.
И больше нет надежды.

ПЕЙЗАЖ С ЭКСКАВАТОРАМИ

Они пожирают мой лес.
Шесть чудищ пришли и сожрали мой лес.
Господи, что за создания!
На голове нет глаз, а на заду глаза.

И щёлкают челюстью на длинной-предлинной шее,
а в уголке рта – одуванчик.

Жуют и плюют, плюют и жуют,
у них ведь нет горла, одна гигантская челюсть
и урчащее чрево.
А вдруг это ад?

Для болотных птиц?
Для умных моих журавлей?

На ногах у них цепи, а глаза незрячи.
И работы у них на столетья – жевать ромашки.
Превращать их в асфальт. Покрывать облаками
смрадных газов
под холодными солнцами фар.

И ни горла, ни голоса, ни жалоб.

В то же время есть в стихах Якобсена и типичная для скандинавской поэзии XX века линия пейзажной лирики, поэзии природы. И здесь Якобсен из известных нам скандинавских поэтов оказывается ближе скорее к Хансу Бёрли и тем его стихам, где нет слишком тёмных и непонятных образов, чем к Стейну Мерену или Тумасу Транстрёмеру.

ТСС...

Тсс, говорит море.
Тсс, говорят всплески у берега, тсс,
не так бурно,
не так гордо,
не так вызывающе.
Тсс, говорят волны, толпящиеся у шхер,
гребни прибоя. Тсс,
говорят они людям,
это наш мир,
это наша вечность.

ПОКИНУТОЕ ЖИЛИЩЕ –
УШЕДШЕЕ ВРЕМЯ

Тот, кто протоптал эти тропинки, умер,
зарос колодец, и все дома
погрузились в сон, как уставшие дети.
Но красное сердце розового куста,
посаженного в пору надежд,
ещё бьётся средь буйной крапивы,
и он читает стихи дроздам и воронам
и в июне зажигает свои огни
ржавчине, моли и мху.

Есть у Якобсена и стихи об ускорении ритма, обесчеловечивании жизни и усиливающемся одиночестве людей – "Подождите", "Растём вниз", "Катить по кругу".

РАСТЁМ ВНИЗ

Чем больше становятся города,
тем меньше становятся люди.
Чем ближе дома к облакам, тем ниже их обитатели.
В Нью-Йорке твой рост не больше вершка,
а в Лондоне – фут, может быть.
Но города всё растут и растут,
и жизнь твоя стоит всё меньше.
Скоро мы станем не выше травы,
и однажды воскресным утром
нас скосит косилкой садовник.
Не так ли?

С точки зрения формальных особенностей стихи Якобсена это в основном верлибры, но есть и несколько рифмованных стихов. Всего в книге где-то 50 стихов из разных сборников. Не могу назвать себя знатоком скандинавской поэзии XX века, но из всего пока что прочитанного эта книга Якобсена и стихи Ханса Бёрли из антологии норвежской поэзии 80-х годов сильно выделяются на фоне других авторов. А ещё смотришь на тираж книжки Якобсена (50 000) и думаешь, где все те люди, у которых она была, которые её прочитали, и что они думали о стихах этого поэта.