5 Сияние безнадежной гениальности

Один человек рассказывал другому, как он всю жизнь считал, что гениальность – это выдумки, и как однажды ему удалось убедиться в том, что гениальность существует на самом деле. Этот человек имел какое-то отношение к литературе, отвечал за работу с молодыми в одном из отделений Союза писателей. Ему приносили много разных рассказов, романов и других текстов, как-то пришла девочка со скрипичным футляром и стихами. Стихи были скверными, литератору стало грустно, и он попросил девушку лучше сыграть на скрипке. Девушка сыграла. Какую-то короткую пьеску, как сказала девушка, собственного сочинения. Она подняла смычок и коснулась струн, у литератора зашевелились волосы. Он не мог и не может подобрать правильное слово... Это можно было определить так: музыка выворачивала.
"Кошки ходят поперек" Эдуард Веркин

Эта повесть выворачивает. Шамиль Идиатуллин в своем ЖЖ (тогда еще все, кто есть кто-то, обитали не на Фейсбуке, а в Журнале) говорил о ней в превосходных выражениях, и я положила себе непременно прочесть, да все как-то не складывалось, книга лежала в листе ожидания, побивая все рекорды долгостроя. Она бы и до сих пор там была, не случись для меня весны Веркина. Начала с «Пепла Анны» и не могу остановиться, читаю подряд все, написанное Эдуардом Николаевичем. Отчего так поздно к «Другу апрелю»? Честно, боялась, меня еще тогда насторожил отрывок, где мальчик прибивает гвоздем ладонь к забору, «Псих какой-то, - подумала, - Типа: «Просто такая сильная любовь»? Экстрим в среднем Нечерноземье?»

Да, он псих, точнее – Психоз, так прозвали Ивана Аксенова за невиданное упорство, с каким с детского сада отстаивает право на просто такую сильную любовь. И да, экстрима в среднем Нечерноземье будет довольно, хотя несколько не в том духе, на какой изначально настраивалась. Это не та провинция, к которой привычно относим города, не дотягивающие до миллионников и моногорода и райцентры, и поселки городского типа. Это совершенная глушь, разъезд Ломы, Когда на поезде, случается проезжать такие места: полустанок, сарай с провалившейся крышей, неказистые домики, кто-нибудь непременно скажет: «Как-то ведь и здесь живут». «А куда им деваться?» – подумаешь.

И будешь неправа. Люди разные, одни и на таком разъезде прилично устраиваются, а приходит время, вышагивают из него, как из калош с налипшими комьями глины, уезжают в большой мир. Семиволковы из таких: всегда хорошо жили, и в город перебрались дом – полная чаша, а потом наследство получили, дом у моря. Да они и без того то на горных лыжах ездили кататься, то в Диснейленд. Ульяна Семиволкова – девочка, в которую Аксён влюблен с четырех лет. Он ее ждет теперь, в апреле она непременно должна приехать.

А-а-а-а! Это невозможно вынести, это как ржавым куском жести по сердцу. Помните, такие жестяные полоски, на деревянных ящиках в советское время. Серо-стальные на золотистом дереве, а года через два - в бурой ржавчине на неопрятно черном. У Ивана и его младшего братишки Тюльки жизнь как тот ящик. Так-то малого Славиком зовут, но прозвище Тюлька намертво прилипло несколько лет назад, когда самый старший Аксенов, Иннокентий (никто так не называет, все зовут Чугуном) наворовал с железной дороги консервов - вечно голодный Славка в минуту умял жестянку тюльки в томате и еще одну, подсунутую охочим до халявных развлечений Чугуном. И еще одну, и еще – десяток. Потом, правда, плохо было, а кличка пристала.

Мама не мама, а Верка и перегарное амбре от их с Чугуном пьянок физически отравляет воздух в месте, которое Иван должен назвать домом, но это не дом. Потому что душевная атмосфера здесь отравлена тупой злобой и равнодушием, как душевным ипритом. Кажется сто лет на таком месте ничего не вырастет. Вырастает. В каждого положен свой талант, Аксён любит, заботится и защищает в меру отведенного ему умения и понимания. А коли большей частью не совпадает с социально-одобренной практикой, так ведь объяснить некому было. Если вы думаете, что это о социальных проблемах, то правы на ничтожно малое «отчасти», зло расцветает махровым цветом там, где для него создан режим благоприятствования, и девяностые прошлого, нулевые нынешнего века в России такому способствовали; но вот прямо сейчас всплыло уведомление о добавленном сестрой видео, на котором суд над женщиной из Окленда, больше тысячи раз продававшей свою дочь-подростка за секс; в благополучной Новой Зеландии.

Дело не только в социальном. И даже не столько в том, что это о первой любви, которая не бывает счастливой. Дело в гениальности, которой не находится применения и она вытекает из человека водой в песок; незамеченная-неоцененная ни самим носителем, ни тем, на кого направлена, ни окружающими. В него положен
был дар Любви, которая есть Бог, а он (да и все вокруг) думали что умение не проигрывать, передавить всякого, кто встанет на пути. Как та девочка из эпиграфа думала про себя, что она поэт. Сияние безнадежной гениальности освещает эту книгу