5 Разве бог имеет право на какое нибудь чувство, кроме жалости?

До чего же мне дорога эта история, и с каждым прочтением она всё сильнее проникает в мою душу, что-то там ломая, сминая и меняя. Потому что очень близко, очень точно, хлёстко и беспощадно к той сути, таящейся в каждом современном человеке, считающем себя далеким от каких бы то ни было средневековых представлений морали. Ан нет, не в этом всё-таки дело, время бежит, расставляет акценты, меняется равновесие некоторых сил, но самих людей как поменять? Думаю, если за нашим миром и наблюдают инопланетяне, то не вмешиваются в ход развития ещё такого варварского общества... Да, виселицы сейчас не стоят на перекрестках, но не стоит забывать, что и от представлений Ивана Ефремова наш мир еще очень и очень далёк.

Психологически почти все они были рабами — рабами веры, рабами себе подобных, рабами страстишек, рабами корыстолюбия. И если волею судеб кто-нибудь рождался или становился господином, он не знал, что делать со своей свободой. Он снова торопился стать рабом — рабом богатства, рабом противоестественных излишеств, рабом распутных друзей, рабом своих рабов.

Историки с Земли уже давно следят за средневековым обществом на планете . Поначалу им нельзя было вмешиваться в развитие событий, но постепенно земные "Боги" решили, что нет ничего плохого в экспериментах. Впрочем, такие эксперименты обычно приводили к двум результатам. Первый: культурный землянин и коммунист пытается выполнить пятилетку в три года, сходя с ума либо умирая на вилах крестьян, которых обязался перевоспитать. Второй: слияние с окружающим миром, конечно сопровождаемая потугами изменить мир к лучшему, но неизбежно приводящая к осознанию, что и мир также меняет тебя. Возможно ли оставаться человеком возвышенным посреди грязной лужи? Наступить в неё конечно впервые неприятно, мерзко, берешься за тачку с галькой, чтобы убрать это безобразие. Но уже через несколько лет в этом болоте понимаешь, что твоей тачки недостаточно.

- Сделай так, чтобы больше всего люди любили труд и знание, чтобы труд и знание стали единственным смыслом их жизни!
- Я мог бы сделать и это. Но стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?
- Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными... или еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
- Сердце мое полно жалости. - Я не могу этого сделать.

Самоотверженный научный сотрудник Антон спасает беглых ученых и деятелей культуры от воцарившегося фашистского режима в средневековом Арканаре. Конечно же он действует тайно, всему арканарскому обществу он известен как дон Румата Эсторский, дворянин, обласканный женщинами и известный как своими пьянками, так и фехтовальным искусством. Другими словами, дон как дон, только вот недостаточно он предан новому Серому режиму, бравым молодцам, готового на каждом столбу повесить по поэту или на худой конец обученному грамоте несчастному. Сложно Антону, такому идеальному и правильному, оставаться в стороне от бед духовно богатой и постоянно истончающейся прослойки населения, так что когда ситуация накаляется, он если не получает ответы на все вопросы, то получает от жизни очень ценный урок. Ах, Кира... Не знаю, зачем Стругацкие ввели в повествование именно этого персонажа, такого светлого и беззащитного. При чтении может показаться, что Кира это серая мышка, чем-то напомнившая Антону земную девушку, по чему он изголодался на чужой планете. Но я чувствую по-другому, в чем помогла в том числе чудесная озвучка этого персонажа в аудиоспектакле по этой книге. Пожалуй, переслушаю его сама ещё разок, уже не помню в который раз...

Зло неистребимо. Никакой человек не способен уменьшить его количество в мире. Он может несколько улучшить свою собственную судьбу, но всегда за счет ухудшения судьбы других. И всегда будут короли, более или менее жестокие, бароны, более или менее дикие, и всегда будет невежественный народ, питающий восхищение к своим угнетателям и ненависть к своему освободителю. И все потому, что раб гораздо лучше понимает своего господина, пусть даже самого жестокого, чем своего освободителя, ибо каждый раб отлично представляет себя на месте господина, но мало кто представляет себя на месте бескорыстного освободителя. Таковы люди, дон Румата, и таков наш мир.