4 Бог в своих небесах и в порядке мир?

Продолжение романа всегда наполовину праздник: нет необходимости преодолевать инерцию начального сопротивления материала, от персонажей приблизительно знаешь, чего ожидать, декорации знакомы, расстановка сил более-менее  ясна.  Наполовину страх, знакомый любому, кто пытался дважды войти в одну и ту же реку.

"Тобол" такая река. С одной стороны  галерея  образов, каждый из которых оттиснулся в уме и сердце, с другой - за прошедшее с поры "Многих званых" время успели перемениться и мы, и обстановка. Не радикально,  всякий крутой поворот пугает, никто ведь не ждёт волшебника в голубом вертолёте с количеством мороженого, несовместимым с жизнью. Резкие перемен боишься, потому что инстинктивно подозреваешь в них одно из зол, каких врагу не пожелаешь. 

Нет, меняются нюансы, ветер вдруг доносит дым маленькой и победоносной с окраины, заставляя неожиданно остро ощутить его горькую близость. Попутчик в поезде расстилает простыню, как молитвенный коврик; творит намаз, не смущаясь твоим и ещё двух женщин присутствием; и, прежде лояльная,  переживаешь острый поступи ксенофобии, начиная подозревать у него под одёждой если не пояс шахида, то,  как минимум,  полпуда гашиша. Да зима, блин, которая никак не  хочет кончаться, наводит на конспирологические догадки о заговоре мирового чертзнаеткого. А от благодушия,  каким встречала первую часть дилогии почти ничего не остаётся.

Ты входишь в реку  и выясняется, что эта вода тоже не стояла на месте, текла в том же направлении, свойство хороших книг -  корреспондировать с меняющимися самоощущением читателей. И когда я говорю "текла" то не для красного словца. Первая часть Тобола преимущественно статична, вторая вся в динамике. Но  главное, найдётся в ней место и маленькой на окраине, НЕ победоносной, и отправляющим свои культы иноверцам, и конспирологическому заговору.

Оптимизма не внушит и читательское ретивое не заставит биться радостью абсолютного узнавания, что уж хорошего в том, что наших мальчиков в очередной раз поведут на убой, дабы высокий чиновник беспрепятственно набивал без того тугую мошну. И слабым утешением, да вообще никаким не утешением, что на всякую хитрую олигархическую найдётся государева дыба с винтом - тех, кто сгинул на очередных сопках Маньчжурии, этим не вернуть.

А только знаете, есть в романе герой, которым восхищаюсь, несмотря на его сварливость, неказистость, несовременность и совершенное не комильфо. Я о Ремизове. Мне даже кажется (шёпотом), что в образе архитектона автор вывел себя: резкого, неуживчивого, принципиального, беззаветно любящего неуютный край, в котором судьба жить и творить. Придут и уйдут цари с царедворцами, идолов сменят кресты с полумесяцами, а потом ещё что то заменит эти символы веры. Не ими вращается мир, они помогают (когда не мешают) удерживать его в равновесии. Мир держится на тех, кто делает для него, не за плату, награду и царев фавор. Делает, потому что не делать не может.