4

Во время чтения, да и после него, я даже заснуть не могла, так погрязла в обдумывании, что не поделиться всеми догадками я просто не могу. Если вы из тех людей, которые любят сами находить пасхалочки в текстах, тогда лучше пропустите мою рецензию, или вернитесь к ней после прочтения этого романа.

Вообще Пинчона, как мне кажется, можно читать двумя способами — или скользить по тексту как серфер по волнам, либо провалиться в мутную глубину текста. Предыдущее две книги — V. и Внутренний порок я читала скользя и наслаждаясь целостным потоком текста. Край навылет я попыталась поначалу читать так же, но не вышло. Возможно сыграла роль странная комковатость текста. В определенные моменты я физически не могла читать Край навылет быстро, а замедляясь, неизбежно погрязала в анализе. Я пыталась как-то упорядочить свои размышления, но вышло слабо. Начать решила с поверхности — с оформления.

Серия ИБ вообще не славиться качественным оформлением книг. Ожидать чего-либо достойного для обложки романа «Край навылет» не приходилось. Ход мыслей дизайнера напоминает что-то вроде — где-то слышал, что роман «Край навылет» об 11 сентября, что уж тут думать, ай да влеплю на обложку американский флаг, башни близнецы и как вишенку на торте - не реальный самолет, а лишь его тень (намекая на призрачность угрозы видать). Все это настолько «в лоб», что аж блевать хочется. Лучше бы выкупили права на оригинальную обложку, прекрасную и таящую загадки, как и все романы Пинчона.
У оригинальной обложки два ряда таинственных нуарных серверов, отражающихся в зеркальной поверхности. Но акцент не просто на кибер-мотиве романа. Такая двойственность отражений наводит на мотив близнецов (да, да, башен!). И это более, чем уместно, так как тема 11 сентября это только часть головоломки.

Немного о названии.
Холиваров по поводу неадекватного перевода уже самого названия я повидала много. Понять как Bleeding edge, дословно Кровавый край, стал краем Навылет загадка еще та. Попытки перевести дословно, отбрасывая все, что связанно с кровью, можно оставить: пробивание, проникновение, искажение изображения, размытие края изображения. Но дословности явно мало. Первая ассоциация со словом «навылет» приводит меня к очевидному оружию, к пуле или осколке, который проходит сквозь тело (или любой другой материал). И здесь по видимому обложка ИБ связана с переводным названием больше, чем даже с плохим вкусом — оружие здесь это самолет, а навылет он выходит из башен. Но почему именно край? Край как острие, ребро, контур, борт. Но и этого мало — название романа играет смыслами уже с самого начала романа, а не только с момента 9-11 в романе, или с упоминания дословного bleeding edge в тексте. С самого начала — Максин идет со своими двумя детьми по улице, солнце пробивается через линии крыш и предостережение от самокатов «Бритва» как наискосок катящего алюминия. И тут такой — взгляд на обложку-на текст-на обложку-на название-на текст=озарение! Но существует также понятие технологии Bleeding edge – использование более новой прогрессивной технологии, но и с большим риском поломок. По аналогии плохо тестируемых первых версий программ, которые пользователи могут скачать на свой страх и риск. Думаю это последнее значение больше подходит для расшифровки оригинального названия, хотя я не представляю как оно должно было бы перевестись адекватно на русский с таким дословным значением.
Удивительно, но связь между ДВУМЯ сыновьями и башнями-близнецами пришла мне в голову только в безсонном переваривании романа после его прочтения. Кем в таком контексте будет сама Максин — тут я стараюсь приостановить поток мыслей, чтобы не завели слишком далеко. И так с самого начала закручивается это самое ожидание катастрофы, но получить разрядку после, казалось бы центрового действия, никак не удастся. Вообще само разрушение башен проходит как-то мимо основного потока романа. Будто его все ожидали, в тайне и наяву предвидели. Цифры 9-11 будут мельтешить в тексте и все ярче в приближении катастрофы, как и другие кричащие указатели. Но обыгрывается не ожидание одного теракта, как оказывается, а тревожность перед тотальным разрушением действительности, того самого Бытия, что над ПодБытием. В такой безысходной тревоге куда как не сбежать в подкорку, исчезнуть, но это будет гонка за недосягаемым уютом, расстояние к которому будет делиться ровно на половинку и никогда не достигнет нуля. Поломав голову еще над феноменом технологии Bleeding edge к этому еще можно прибавить также тревожность от новых технологий в целом. Они, на протяжении романа, будто заволакивают все сильнее. В комплексе с классическими для Пинчона теориями заговора, городскими мифами, обростающими вокруг плотного кома, как плесень, добавляют, парадоксальным и очень авторским росчерком, с одной стороны смехотворные, но с другой повальные тенденции из разряда — подслушано у таксиста. Выходит узнаваемо, но и одновременно уложено в сложную структурированную систему. Как по мне — в этом и есть вся прелесть прозы Пинчона. А еще, конкретно в «Край навылет», как ни в каком предыдущем романе, выступает тема семьи. Начинается роман и заканчивается сценой с сыновьями. Такой ход одновременно и подчеркивает начинку романа и немного меняет вектор его восприятия.

Также ищи подводные камни в романе через: карты Таро, тьму мороженного и Мроза (Ice в оригинале будет появляться чуть ли не в каждом абзаце), проект Монток, философию dot.com, сеть улиц в Нью-Йорке, сеть ракетных установок Stinger на крышах hell’s kitchen и проч.

А еще мне дико понравился нюхач-детектив Шноблинг! Напомнило немного комикс Жуй

Еще немного о переводе

Поначалу я думала даже не писать о переводчике. Ну камон, сколько можно! Откровенно устаешь об этом читать. Такое впечатление, что много людей уже обзавелись, через чужие отзывы, мнением об переводах Немцова даже ни разу их не читав. Но я не удержалась - захотелось добавить и капельку впечатлений от себя.

Переводы Немцова — как палка о двух концах. С одной стороны та самая философия — показать американский язык таким, каков он видится своим носителям в смысловом контексте. Дословный перевод такого не сделает. Но другой конец палки — проблема восприятия такого перевода носителям русского языка. Возможно даже не просто всеми носителями, а скорее одним из поколений, которое пережило перестройку и/или девяностые. Немцов, достигая одного конца палки, делает необратимым другой — отсутствие английский слов как фактически в тексте, так и, даже, по звучанию. У читателя так возникает смутное ощущение какой-то недостачи и обмана от чтения такого перевода. А все дело в интересном феномене — магии заграничного слова. Чтобы понять данный феномен далеко ходить не надо, достаточно посмотреть на вывески в своем родном городе. У меня вот поблизости есть даже несколько примеров: Wine Time и Door House Повальный тренд называть коммерческую структуру английским словом возник в девяностые не на пустом месте. Корни любви к иностранному, и в первую очередь американскому, возник еще далеко даже до восьмидесятых, когда заграничная культура была так маняще недоступна. Думаю, не последнюю роль в этом играет тот самый разрыв между моментальным пониманием значения слова из родного языка и секундная задержка, чтобы перевести иностранное слово на свое родное. Где-то в этом промежутке и затаились блестящие единороги. Забавность даже в том, что английское название не всегда даже переводят. Оно настолько закрепилось в языке, что пускает свои корни со значениями. Яркий пример — слушать песню на иностранном языке, не понимать процентов та 70 значения, но нереально кайфовать под нее именно из-за слов. Ведь неразобранный текст может стать чем угодно! И подстроиться под наше настроение во время прослушивания. Не в том ли скрижаль обожания, как не в приписывании идеальности? Также иностранное слово может приобретать черты магических заклинаний, так странно и экзотично звучащих. Наглядно, пожалуй, будет привести пример с текстовыми татуировками в виде фраз на иностранных языках. И здесь очень важный поворот — почему люди не хотят тот же текст на своем языке где-нибудь на предплечье? Почему передергивает от звучания перевода названий всех тех коммерческих организаций на родной язык? Причина по видимому та же, что и у нелюбви соотечественников к дизайнеру Рубчинскому. Надписи на одежде на кириллице лишний раз напоминают об идентичности, о которой при гонке за магией хочется просто забыть. Так парадоксально выходит, что переводы Немцова, которые должны показать смысловое понимание американца, бьют прямо в болезненное место с кириличной идентичностью. Конечно, это только один маленький аспект, а не целостный анализ перевода Немцова.