3.5 Люди Фокс

«Лисы — это зло! Все знают это!»
Из книги
«Женщины всё портят. Прямо сейчас, в эту секунду, какая-нибудь женщина что-то портит...»
Из другого источника

Потому что я с севера, что ли, я знаю, что все порядочные барышни негодуют и сыплют гневными искрами, когда слышат за спиной: «Дэвушка-пэрсик, куда пошла, э?». А потом сидят весь день довольные и улыбаются загадочно, в том месте, куда пошли, — каждой в глубине души нужно витальное подтверждение, что она-таки, да, персик, а не урюк какой сморщенный. Также здесь не в чести изысканные комплименты про грацию молодой слонихи и бездонные коровьи глаза, зато самое застиранное сравнение с любым членом семейства крупных или мелких кошачьих пробуждает навыки томного курения и воспринимается как неотъемлемая привилегия буквально каждой первой, даже если она некурящая, а на кошек имеет аллергию. Это всё понятно — образы для самолюбия утешительные. А вот с лисами ясности меньше. Должность лисы штатной по умолчанию не является — от соискательниц требуется набор специфических и не всегда врождённых качеств: недостаточно быть просто рыжей любым доступным способом, нужно ещё и морду иметь канонически наглую, и мозги какие-никакие, да ещё не лениться ежедневневно подтверждать тезис «хорошими делами прославиться нельзя»: отжимать лубяные избушки, пускать клочки по закоулочкам и закусывать колобками, недослушав, чего они там поют — это если согласовываться с местной национальной традицией. Если же расширять ареал — так и вообще нужно бросать все дела, быть волшебной во всех отношениях, жить в могиле, разбираться в поэзии и мешать монахам постигать дзен. Так себе синекура, требующая волевых усилий, избыточных параферналий и личной жизни, бесповоротно обезображенной интеллектом, — женщиной-лисой быть гораздо, гораздо сложнее, чем каким-нибудь человеком-пауком. Но, тем не менее, лисий культ личности неизменно привлекает достаточное число адептов, хотя до поголовья собак нерезанных ему всегда будет далеко (Про собак вообще не буду — в отношении женщин это слово литературным не считается.)

Вот и Кий Джонсон — в свободное от писательства время на профессиональной основе объясняющая желающим, как нужно писать — позаимствовала у японцев классическую лису-оборотня для своей собственной истории о превращениях. Но прежде всего, это история о том, как превратить сказку в тягучую мелодраму о сложностях любви и супружеских отношений, и сделать это таким образом, чтоб никто не догадался сразу. Во-первых и во-вторых, не стоит превышать допустимый лимит сказочности, удачно намеченный Г. Х. Андерсеном — к чёрту заклинания, волшебные палочки, цветочки революционной окраски и прочий морально устаревший скарб — вполне достаточно, если звери будут говорящими настолько, чтобы поучаствовать, так сказать, в раскрытии замысла. В-третьих, чтобы сказка смотрелась выигрышной адаптацией загадочных японских легенд, а не экзотическим переложением набившей оскомину, допустим, «Русалочки» (коим, если развеять лисий морок, она в достаточно заметной степени является), необходимо уделить много внимания особенностям местного колорита и мифологии, призвать Каннон, Инари и восемь миллионов богов, добавить стихов в духе «что вижу, о том и пою» установленного размера, уснастить текст аутентичными подробностями церемониальных отношений , старательно проработать цветовую гамму и подходящий к случаю вокабулярий. Но не слишком усердствовать: если пишешь «хакама» - не забудь через дефис уточнить, что это «штаны», а то читатель может расстроиться. Если же какого-нибудь другого читателя расстраивает, что предположительно средневековые японские «леди» и «джентльмены» занимаются не чем-нибудь, а прям «сексом» на кровати под балдахином, страстно целуются, невзирая на табуированность процесса, и выслушивают «лекции» от слуг, начинающиеся причитаниями: «Господи, вы промокли до нитки!», - то этот читатель ошибся книгой и может поискать себе какую-нибудь другую, настолько же отстающую от актуальной жизни, как и он сам — лет примерно на тыщу.

Актуальности происходящему, видимо, должна добавлять выбранная исповедальная форма — три параллельных дневника, которые ведут на разноцветной бумаге: а) неважнецкий муж — бурно переживающий экзистенциальный кризис середины жизни гордо удалившись в провинцию, b) идеальная жена — отгородившаяся от реальной жизни ширмой страшных условностей и условных страхов, c) молодая лиса из неблагополучной семьи — явно поехавшая кукухой (познавшая сатори, как вариант), потому как влюбилась в прекрасного принца из столицы и захотела стать девочкой с неминуемым поражением в звериных правах: утратой нюха, скорости, четырехлапой устойчивости и свободы гадить, где вздумается, а не только в карму окружающим + неопределенность в вопросах дальнейшей самоидентификации и внезапная необходимость разбираться в поэзии вместо ловли мышей. Всем участникам треугольника неплохо бы обсудить свои проблемы— друг с другом, с семейным психоаналитиком или с ветеринаром — но тут незадача — они все типа в древней Японии периода Хэйан. Поэтому, сходив на всякий случай к толкователю снов, каждый продолжает гнуть свою линию, плодить персональные, групповые и массовые иллюзии — непонятно чьи круче — магические лисьи или повседневные человечьи, блуждать во времени и потёмках сознания — пока автор не смилостивится и снова не призовёт Каннон, на сей раз ради хорошего педагогического пинка, после которого все парадоксальным образом осознают преимущества свободного выбора перед навязанным, срочно перестают обманывать себя, безошибочно обнаруживают наиболее светлый путь и двигаются отныне исключительно по нему — всё как у людей. Людям вечно нечем больше заняться, кроме как расчёсывать комплексы в формате talk show, соц. опросов и дневничков, бесконечно и с упоением выяснять отношения с дальнейшим обсуждением выясненного, соответствия итогов идеальным идеалам и фантазиям о неминуемо несбыточном — процедура выполняется вплоть до естественного исхода. Зачем понадобилось автору так настойчиво впутывать в это лис, поначалу даже недостаточно волшебных — решительно непонятно, нецелевое какое-то использование ценного магическо-пушного ресурса. Ни одна ничего даже толком не испортила в итоге, кроме своей жизни.