4 Ничего не меняется. Развитие невозможно.

Да, включило. Поначалу манера автора была так размеренна, благочинна, что даже немного слащава и почти скучна, хоть и с проблесками тем для размышлений и блуждающих выводов. Ну, в самом деле, темы избиты, как слова в прошлолетнем шлягере, хоть и о серьезных вещах, и автор это все вроде как не только понимает, но и сетует и сам от этой темы(Холокост) устал. А потом, перевертыш в одно мгновение и все что было сказано обыденным тоном запело во всю свою душу, автор все же возьмет свое. Мы его услышим. Он напомнит то, что нельзя забывать, пробудит размышления, которые оживая в наших головах не должны допустить повторения страшных событий. Это работает, это включает. Хоть и с опозданием.

Включает потом, когда уже прочтешь. Когда уже поздно. Все равно как на экзамене, когда надо вспомнить что-то важное, из того что знал расплывчато, но здесь и сейчас надо сформулировать в исчерпывающий ответ. И у меня почему то не складывается в стройную линию, я не поняла всех аллегорий, а смотреть заново, после того как включило, уже не тянет. Ощущения и без этого сильны.

Герои должны меняться, расти или уменьшаться по мере развития сюжета. Это важно знать писателю. Считается, что если герой не развивается, не растет, то литературное произведение рискует быть неудачным, неубедительным. Но вот что приходит на ум - это обман! Люди не меняются! Меняются в книгах, что бы читателю было интересно читать, мнить себя экспертом устройства человеческой души. И вот вам пожалуйста - обезьяна и ослица в мире людей, черта с два они изменятся, в том то и смысл. Они будут пытаться вжиться в ситуацию, приспособиться к ней, ведь инстинкт самосохранения никто не отменял, и он не кричит - развивайся, он кричит - переживи как-нибудь! Представляете, вы жертва режима, вокруг Холокост, а от вас ждут развития! Абсурд!

Меняются ли люди? Те, которые каждые полвека устраивают для себеподобных бойни? Развиваются? Только в своих орудиях, но личностно - нет, нет и нет. Ничего в них не меняется, ни во время войны, ни после. Во время войны есть жертвы, есть мучители, есть те, кто мимо проходил. После войны есть те, которые помнят дольше, и те, которые хотели бы забыть и не потому, что доктор прописал забыть страшное, а просто потому что неприятно думать о неприятном. И ничего не меняется. А ведь именно в памяти прививка…

Что делать если механизмом создания захватывающих книг будут люди, имеющие преступные наклонности и проповедующие их? Слышу мнение - такое имеет право на существование, долой цензуру, что естественно, то не безобразно. Слышу мнение отторгающее саму возможность, склоняюсь к нему. Из чувства самосохранения. Нельзя допускать перевес в пользу зла в вопросах морали, иначе некого будет винить, некого будет прощать.

Прощение. В христианской философии верится, что покаявшемуся грешнику простится все. Что-то здесь противоречит идеи превенции преступлений, в которую верится в науке уголовного права. Разные философии. Случаются погрешности в их взаимном существовании и покаявшиеся остаются безнаказанными. Но куда девать истерзанных жертв тех покаившихся грешников? Их боль и мольбы? Они неуслышаны? Или им зачтется при других обстоятельствах? Да как же им зачтется, если у человека с памятью плохо, вера велит прощать, а обстоятельства все те же? Имеем ли мы право удивляться, возмущаться, что человек не развивается, что он всегда будет играть в свои игры насилия и жертв, не любя вспоминать об этом? Страшно. Выключить бы теперь это ощущение. Видимо, оно нужно. Для прививки.