3

Удивительное искусство – музыка. И не по каким-то возвышенно-философским причинам, а вот почему. Мы понятия не имеем, какой она была до конца 19 века. Не надо меня бить, я не шучу. Я в курсе, что у нас есть ноты. Но вот беда – эти ноты дают нам представление о высоте и продолжительности звука, о характере и громкости звучания, но не дают ни малейшего понятия о стиле исполнения. Здесь я веду речь как раз об эпохе барокко (и книга как раз о ней), но ведь существует масса древних цивилизаций, о музыке которых мы не знаем НИЧЕГО, кроме догадок разной степени экстравагантности. Возьмем древнего египтянина. Мы видим прекрасно сохранившиеся предметы быта, рисунки, мумию наконец! Что мы знаем о музыке? Предположения. Вот древний грек. Его мы можем даже пощупать, если вам разрешать щупать скульптуру в Эрмитаже, например. Прочесть древнегреческие трагедии? Пожалуйста. Проникнуться философией? Сколько угодно. Музыка? Извините, только предположения.
Музыке эпохи барокко повезло хотя бы тем, что ее запечатлели в нотах, причем музыкальная грамота с тех времен изменилась весьма мало. Бери – и играй, не занудствуй. Но услышать те самые инструменты, услышать тех самых кастратов – извините, нет. Идите щупайте древнего грека.
Опечалившись, мы решаем пойти и почитать что-нибудь об этой эпохе, да вот хотя бы «Венецию Вивальди». Чтение весьма увлекательное, хотя – спойлер – о Вивальди вы не узнаете ничего нового. А вот о Венеции – сколько угодно! Удивительное сочетание страха перед шпионами, напускного благочестия и полного беспредела в период карнавала. Интересна продолжительность этого самого карнавала – практически весь год, за исключением Великого поста, периода перед Рождеством и небольшой части лета. Во время карнавала можно было надеть маску (и даже нужно, серьезно, это было обязательно) и пуститься во все тяжкие хоть с простолюдинкой, хоть с куртизанкой, хоть с женой патриция. Очень любопытен полный запрет на общение с иностранцами, даже с послами! Вплоть до смертной казни (как при этом полном молчании и игнорировании велась торговля, не сообщается). Для женщины являлось дурным тоном не только соблюдать верность мужу, но даже появляться с ним публично! Серьезно ,у каждой были специальные кавалеры, не только одобряемые законным супругом, но и нередко приятельствующие с ним. Что касается монахинь, то для них, судя по этой книге, и вовсе не было никаких запретов – соблюдай видимость благочестия, и дело с концом.
Музыкальная жизнь Венеции столь же разнообразна (хотя не столь двулична), как и жизнь общественная. В том, что касается музыкальности, между жителями Венеции нет никаких различий. Любой завалящий гондольер споет баркаролу так, что благородные дамы зарыдают от умиления. Сплошь и рядом иностранцы делятся воспоминаниями о том, что в их родной Франции, например, ни одна дива не поет столь нежно и трогательно, как рыночная торговка.
Что касается Вивальди, то он служит в этой книге неплохим рефреном. Когда автор теряет мысль или спотыкается в операх, концертах, дожах и церковных праздниках, на помощь ему приходит скупой факт из жизни незабвенного Антонио (впрочем, в этой книге его чаще величают запросто – Рыжий поп). Удивительно, что музыка, от которой замирает сердце, воспринималась современниками Вивальди исключительно с практической стороны. Слушать два раза одну и ту же оперу или концерт считалось дурным тоном. После того, как наследие Вивальди перевалило за несколько сотен концертов и опер, его объявили в том, что он «исписался» и сбросили со счетов.

Вывод: полезнее было бы прочитать книгу того же автора о кастратах, но я испугалась объема. Рекомендовать «Венецию» могу только упоротым музыкантам и фанатам истории Венеции. Если кому-то тоже не хватило Вивальди в этой Книге-Якобы-Про-Вивальди, то я написала про него порошок. Чтобы восстановить мировую справедливость.

вивальди музыкант отличный
собой хорош до баб охоч
и потому он как священник
не оч