2 Невостребованная литература

В животном мире есть сила и красота, но нет шаманов, колдунов и литературы!

В школе у меня был учитель литературы, который на первом же уроке по "Войне и миру" сказал, что Наташа Ростова – полная дура. Прошло много лет, а я продолжаю считать, что он был – и есть – лучшим учителем литературы в мире. Отчасти потому, что в рамках школьной программы дур и гениев – и среди героев, и среди писателей – у него набралось примерно поровну, и говорить об этом в классе он не боялся.
У Маруси Климовой не так. Она тоже не боится, но у неё дуры почти все: и Пушкин, и Чехов, и, естественно, Горький. Даже Чайковскому прилетело, хотя он к литературе отношения не имеет никакого.

Книга начинается с описания тусовки "Невостребованная Россия". Автор в пух и прах разносит публику, но совершенно игнорирует тот момент, что сама оказалась среди этой публики, среди невостребованных. Лучшего начала придумать было нельзя – слово запомнилось, и ощущение невостребованности такой литературы присутствует в итоге до конца книги. В чем её смысл – непонятно. После прочтения не остается ничего, так как это по сути солянка фактов, которые, видимо, должны шокировать и показать, насколько все были плохи. Ну хорошо, показали, а дальше что? Причём, если в первой половине есть какая-никакая хронология, то потом автор вообще скатывается в пространные рассуждения на темы больше окололитературные.

В моих рассуждениях есть какое-то слабое звено, они строятся на недоказанных предположениях и неопределённых понятиях.

Второй момент, который бросается в глаза на протяжении всей книги, наглядно проиллюстрирован издевательским пассажем про то, как посмел Набоков критиковать Достоевского. Маруся Климова смеет легко – не Достоевского, но всех остальных: вся книга только из критики и состоит (Фет не в счёт), все плохие. Автор прямо говорит и о том, что её цель – отделить себя от русских писателей. Отделять получается только хирургически – удобно это делать, одинаково опустив и Донцову, и Грибоедова, удобно списывать маленькие тиражи на то, что слишком хороша для издателей.

При этом в книге есть мысли, которые сами по себе интересны, например, про то, что в русской литературе часто отрицательные герои воспринимаются как положительные, и наоборот. А в советской литературе – так и вовсе от всех положительных героев мутит. Интересно написано про графоманию и конъюнктуру в писательской среде, отдельно от литературы хорошо и с юмором описаны автобиографические моменты.

Жизнь – отдельно, служба – отдельно, чувства – отдельно, а стихи – отдельно, ни намёка на хотя бы самое слабое, робкое намерение всё это соединить, схватить и выразить жизнь во всей её полноте... А это, на мой взгляд, и есть чистой воды графомания, точно такая же, в сущности, как и творчество отставных советских полковников и майоров, даже интонации те же, такое же неуклюжее безвкусное смешение жеманства и грубости.

Помимо этого по-читательски приятно, что автор не считает свою аудиторию необразованной и не пытается объяснить матчасть. Обратная сторона такой подачи в том, что никакого смысла читать нет, если школьная программа давно выветрилась из головы, и не вспомнить уже, что там было у Державина и Грибоедова. А заодно – если только поверхностно знаком с французской литературой, и не всегда можешь отличить Батая от Жене.

В одной из автобиографических вставок в книге написано, что перевод первого романа Селина занял у Татьяны Кондратович (Маруси Климовой) восемь лет, и она явно восхищается Селином. Про русскую литературу она пишет, в основном, в свете "изощрённой традиции русского духовного садизма" которая началась с Салтыкова-Щедрина. "Моя история русской литературы" эту традицию пытается продолжить, но по изощренности не дотягивает. Поэтому лучше уж Селин.

с литературой всё паршиво
тот плоский этот не эстет
давайте критика печатать
но нет