2

Да тот ли это Амаду, которого полюбила в юности, чьи «Габриэлу», «Дону Флор», «Капитанов песка» читала не без удовольствия? От кого узнала о фейжоаде, капоэйре и кондомбле задолго до погружения постсоветии в море слез бразильских сериалов. До того, как слово «фазенда» стало обиходным обозначением дачного участка в шесть соток. Вселенная успела заболеть и переболеть Бразилией с ее «обрегадо», а скромница дона Флор, которая объяснила, что любовь бывает долгою, но жизнь все равно длинней и что гордость – неплохо, но уметь прощать полезнее; а Габриэла: замуж хорошо, но быть себе госпожой все одно лучше. Две эти красотки всю жизнь со мной.

«Жубиабу» не читала, не нравится заглавие, похожее одновременно на жабу и бабу. И еще, Амаду ведь скучноват, надобно признать: пока пишет о знойных бразильских страстях, не совсем, хм, традиционных отношениях и о призраках - еще куда ни шло. Но проза жизни в его исполнении – именно, что проза – нудно и напрочь лишено поэтики, которой славен латиноамериканский магический реализм. Потому Жоржи Амаду – не тот писатель, в которого вцепляешься мертвой хваткой и не выпускаешь до тех пор, пока последняя страница последнего по счету романа, который сумела отыскать, не перевернута. Одолела три – и будет; слишком хорошо – тоже нехорошо, а лучшее – враг хорошего.

И не страдала без продолжения знакомства, но когда посоветовали прочесть «Жубиабу» скорее обрадовалась, не на пустое место иду. А только вот, нехорошо это, воля ваша. История негритенка-сироты из трущоб Байи, «не знавшего с детства ни женщин, ни ласки»; прежде его воспитывала тетка, после, когда лишения и тяжкий труд свели её с ума, мальчугана пристраивают прислуживать в богатом доме. Где он без памяти влюбляется в веснушчатую хозяйскую дочь; кознями домоправительницы изгнан, ведет бродячую жизнь на улице, взрослеет, мужает, становится знаменитым боксером и заодно автором-исполнителем собственных песен; валяет по песчаному пляжу доступных девиц в промышленных масштабах, но любит все ее одну. Узнает о предстоящей свадьбе любимой, напивается, проигрывает df;ysq бой, скатывается по социальной лестнице до батрака.

Прихотливая судьба Антонио Балдуино проведет еще многими тропами, заставит его, жен и дев познавшего без счета и любые отношения разрывавшего без сожалений, усыновить внебрачного сына после смерти белобрысой зазнобы , а в финале, та-дамм – приведет в штаб бастующих портовых рабочих. Нет, я понимаю, что Жоржи Амаду сочувствовал коммунистам и грезил социальной справедливостью, пути достижения которой видел в стачечном движении и организованной борьбе пролетариата против эксплуататоров. Я только не понимаю, почему он решил сделать агитку на эту тему романом. Невыносимо нудным, написанным «шершавым языком плаката», где национальный колорит, призванный украсить, воспринимается  дополнительным источником неудобства, нужно нырять в сноски только за тем, чтобы узнать: то, что едят герои – бразильская национальная еда.

Но главное,  ответьте мне кто-нибудь, каким боком к происходящему Жубиаба, жрец темной пантеистской религии. Не то вуду, не то другой какой эклектики. Почему он в заглавии? Только потому, что в начале изрекает какую-то пафосную муть о глазе милосердия? Отнесу этот роман в личной табели о рангах к неудачам хорошего писателя, а помнить буду о том, как «цивилизация добралась в Ильеус» - фраза-рефрен из Габриэлы, которой автоматически отмечаю, без малого тридцать лет, смешные и курьезные попытки провинциальной жизни тягаться со столичным шиком.