5

Книга Гюнтера Грасса "Жестяной барабан" мне досталась в "Барсумской рулетке". Я про неё слышал краем уха, и, в принципе, наверное, даже мог и бы и прочитать, попадись она мне в руки. Мог, впрочем, и не прочитать. В общем, не то чтобы это была совсем необычная для меня книга - скорее, это была книга из "холодной базы": то, с чем когда-нибудь я, возможно, ознакомлюсь.
Книга была издана в 1959 году. Автор - немец, трамирующий опыт Второй Мировой прилагается. Это было первое большое произведение Грасса, и, как написано в предисловии, воспринято оно было как очень скандальное. Содержание романа приблизительно отражается всё в том же предисловии так:

"Юный Оскар Мацерат родился на свет уже с невыносимым отвращением к окружающему миру и с решением никак и никогда не участвовать в делах и делишках этого мира. В три года он перестает расти в знак протеста против неаппетитной жизни взрослых. И только подаренный матерью дешевенький детский барабан примиряет его с жизнью, позволяя найти в барабанной дроби свое призвание, прибежище, свой особый, не соприкасающийся со взрослыми мир. Яростный поклонник барабанной дроби не расстается с игрушкой никогда, выстукивает палочками все, что видит и слышит вокруг. Оскар с его сугубо негативным отношением к миру взрослых (ведь они лгут, распутничают, затевают войны, убивают себе подобных) отвечает на зло, творимое ими, "манией разрушения". На жестокость абсурдного мира он отвечает абсурдной жестокостью, на аморализм окружающих отрицанием любых табу, низвержением любых авторитетов. Его "тотальный инфантилизм" маска, прикрывающая лицо обиженного и, по сути, несчастного человека".

Какую-то суть подобная аннотация, пожалуй, передаёт. Впрочем, для адекватной аннотации она чересчур субъективна. На книги, подобные "Жестяному барабану", написать адекватную аннотацию вообще почти невозможно - сюжет в них не главное, а то вязкое ощущение, что ты извлекаешь из них, невозможно облечь в слова, а если попытаешься, получишь обычно дурнопахнущее "что хотел сказать автор" (и не дай бог, ты критик, укушенный в голову идеей - тогда аннотация или рецензия получится особенно дурной).
Впрочем, я могу наплевать на ценность, смысл и литературное значение и писать о сугубо субъективных впечатлениях - в этом и смысл. Так вот. Сказать, что книга мне понравилась, я не могу. Обратного, впрочем, не могу сказать тоже. Это одна из тех "тягучих", мутных, вязких книг, которые, как болото, затягивают в себя, растягивают и сжимают (но не перекручивают - они мягки), одновременно прекрасные и невыносимо отвратительные, интересные и муторные, книги, от которых сложно оторваться и которые хочется отцепить, отбросить от себя, как хочется отцепить и отбросить от себя клеща. Для меня такого рода произведениями были книги Кортасара (и ужасающая "Игра в классики", и "Модель для сборки" - на последнюю "Жестяной барабан" походит больше) и "Донское кладбище" (тоже повествование от первого лица - вот только там совсем другой герой). В аннотации "Жестяной барабан" называют фантасмагоричным - для меня это реализм. Захотел герой перестать расти в три года и перестал - что тут фантастического? Для меня это реализм, потому что - вещный мир, очень, очень вещный мир, и бесконечная, бесконечная, бесконечная рефлексия. Герой-наблюдатель, герой - расчленитель (вот почему я всегда цепляюсь за такие книги и почему их ненавижу - я сам наблюдатель и сам расчленитель, и мне омерзителен Орасио Оливейра, поскольку мне и так хватает зеркал, чтобы пользоваться ещё такими безжалостными). Тут, впрочем, обозначается точка несхожести между Грассом и Кортасаром - герои. Вещность мира. У Кортасара всё вообще - мгла и туман, сплошные слова-чёрные суки, и даже материальность его мира сплошь гнилая интеллигентскость (Париж - что грубо-материального в Париже, если он наполовину фантазия? Да и читают эти герои слишком много). Безымянный герой "Донского кладбища" - тоже не только рефлексирующий интеллектуал, но и окружён по большей части рефлексирующими интеллектуалами. Поэтому, в частности, меня так мучительно цепляет и то, и другое. Не то у Грасса. Главный герой - "карла с барабаном" - конечно, рефлексирует знатно (и поэтому, раз уж рассказ ведётся от первого лица, эта параллель с Кортасаром вообще возникает), но вот мир вокруг него совсем-совсем другой. Вещный мир. Грубый мир. Мир людей, которые, кажется, не то что не рефлексируют, а вообще не думают. Жизнь по инерции, жизнь как привычка, жизнь - отчасти - как жвачка. Четыре юбки бабушки Коляйчек - гимн нерассуждаемости, плотное-плотское во всей красе. Меня это пугает.
Вот оно, расхождение. Живые люди, пахнущие кровяной колбасой, выблёвывающие угрей, торопливо и тайком прелюбодействующие. Для кого-то это - полнокровный мир. Для меня - чуждое, далёкое, непонятное, отвращающее. Они все непонятны мне. Они совсем не рефлексируют. Они не видят себя со стороны!
Сам Оскар Мацерат-Бронски-Коляйчек тоже не то чтобы видит себя со стороны, но он хотя бы рефлексирует. Местами он бывает отвратителен, местами симпатичен. Из всех героев мне, пожалуй, наиболее близок (только вся сексуальная часть чужда мне донельзя, но она - увы! - логична и неизбежна). Несчастным не кажется.

В целом, можно сказать, что я прочитал эту книгу не без удовольствия. И уж точно это было полезно с точки зрения окультуривания (помимо того, что всегда полезно знать, кто такой Гюнтер Грасс, я ещё и получил значительную массу ценных сведений о германской предвоенной, военной и послевоенной жизни, а это попросту интересно). Но способ мировосприятия героев мне чужд, и вряд ли я вернусь к этому тексту в ближайшее время.