5 Вы себе представляете парижских женщин...

Мне сказали об этой книге с год назад. В тренде, мол, открытие сезона. Автор француз, а у меня был период всего испанского. Тогда сделала себе заметку почитать при случае, его все не выпадало и успела позабыть. На днях искала, что послушать, да не в абы-чьем исполнении, а Олега Булдакова (потому что он очень хорошо читает книги) и наткнулась на эту – мгновенно вспомнила, все сошлось: любимый чтец, долгожданная история, французская литература на которую особый настрой нужен. Потому что французская - в отличие от англоязычной, прочей романской, немецкой и даже скандинавской – в немалой степени вещь в себе.

Они, вроде бы, совсем такие же, как мы: не краше, не умнее, не богаче. И мещанство свое, не в пример нам, не боятся выставлять напоказ; ни расчетливость, которую русский человек сочтет унизительной, достоинству французов не вредит; ни внимание к мелочам. И решимость, с какой защищают родной язык от напластований вездесущего английского, презрительно именуя франглезом проникающие из него во французский слова - чего стоит один только их ординатор вместо универсального компьютера. Нет-нет, я далека от: «Ах, Франция, нет в мире лучше края!» - решили две княжны-сестрицы, повторяя урок, который был им с детства натвержён», но скромный шарм в сочетании с большой степенью закрытости от посторонних – их черта.

Его зовут Белан Гармоль и, на мой русский слух – имя как имя, не лучше, не хуже прочих иностранных имен. Но чуткое французское ухо ловит в сочетании имени с фамилией комичное Горлан Бемоль и, в общем, детство у парня было не сахар. Впрочем, оно давно позади, теперь ему за тридцать, одинок (если не считать золотой рыбки – всегда Роже де Лилль, имя как переходящее красное знамя: карасик дохнет, следующий купленный нарекается тем же); работает оператором установки по утилизации макулатуры. Ее, оказывается, делают не только из старых газет, которые мы собирали в своем пионерском детстве. Основной источник – книги, не нашедшие своего читателя.

Почти безотходно и очень по-французски: нераспроданные за определенный промежуток времени книги пускаются под нож-под пресс, чтобы напечатать на бумаге следующие. Машина уничтожения безжалостна, но десятку покрытых буквами листков всегда удается избежать ее челюстей. Их то Белан и подбирает во время ежедневной процедуры обслуживания монстра. Чтобы на следующий день по пути на работу прочесть вслух в пригородной электричке. Таким же затурканным жизнью пассажирам, спешащим каждый на свои галеры. Несколько разрозненных листков, сеанс чтения в несколько минут, чужие люди, которые не делаются друг другу менее чужими, когда все заканчивается. Или все же становятся?

Дослушав до этого места, подумала – ну прямо про меня, я ведь тоже каждое утро рассказываю что-нибудь о прочитанных книгах равнодушным слушателям, которые, возможно, предпочли бы тишину. Или, все же, нет? Однако если бы здесь ограничилось исполненным светлой грусти «Не бродить уж нам ночами…» - это не было бы французской литературой. Будет история в стиле «Амели» о «книжных» ногах. И еще одна, туалетно-литературная, приводящая на память «Парижанку» Маяковского: «Служит она в уборной ресторана…Мадемуазель, ваш вид, извините, жалок. На уборную молодость губить не жалко вам?... Почему не шлют вам пармских фиалок благородные мусью от толстого кошелька?»

Будет поклонник Расина и Мольера, изъясняющийся стихами. Будет чтение невыносимо горькой прозы в доме престарелых - в полном соответствии с законами душевной математики здешние минус на минус тоже дадут плюс, потому что ты будешь кататься от хохота во время обсуждения отрывка с трупом, мухой и собакой. В общем – это классная французская литература. Рекомендую.